Главный режиссер в Омске попробовал остудить мой пыл. Он вообще называл эти поездки на съемки «киноистерией». Сказал на прощание: «Кузнецов, хорошо подумай! Сейчас ты востребован, а кончится все, упадешь с высоты — больно будет». Но я не последовал его совету. Собрал вещи и уехал покорять город на Неве. А семья осталась. Так начался очередной этап моей жизни «с нуля», уже на новом витке.
Поначалу год жил в театре. Один. Что называется, в тапочках спускался на сцену. Актеры приняли меня не очень радушно. Было за что: на репетициях я зажимался, невнятно читал текст роли. Но потом коллеги успокоились: мне удалось «поймать» главное в образе Саввы Василькова из комедии Островского «Бешеные деньги». Провинциального человека с Волги, приехавшего в Москву: «Ох, какие важные люди кругом!»
Я, собственно, был им, тоже приехал из провинции — тут и играть-то ничего не надо!
Васильковым я был долго. Это мой «мемориальный» спектакль. Помню, уже волосы редеть начали, думаю: чем бы прикрыть голову? Ведь по пьесе герою около тридцати, а мне давно за сорок. Другими ролями тоже не обделяли, но моя карьера в Театре имени Акимова все-таки не сложилась. Хотя уже через год в Ленинград перебралась жена Валя с дочкой Наташей и мне дали квартиру на окраине. Забегая вперед, скажу, что я ушел оттуда в 1996 году.
Почему ушел? Безумно устал от однообразия. Помню, выхожу из служебного входа театра и чувствую: надо бы выдохнуть, встряхнуться. Хотелось иногда открыть окно, высунуться и висеть так час, глотая дождь или снег.
Или выйти из трамвая, везущего на работу, и просто побродить по улицам. Но я этого не делал. Часы неумолимо тикали: «Опять бежать, бежать, бежать...» Надо было задуматься: чего хочу от жизни? А я этого не понял, в итоге на меня навалились тоска и полное безразличие.
К тому же отношения с женой стали прохладными. Нет, мы не скандалили, не выясняли, кто прав, кто виноват, но могли днями не разговаривать. И это была не та близость, при которой можно молчать часами, но все равно чувствовать, что рядом родной человек. Это было молчание-пропасть. Наташенька выросла и вышла замуж. Валя работала руководителем театрального коллектива в Политехническом институте. Не стало каких-то общих повседневных забот. Если бы я в тот момент не встретил Иру, то, наверное, сломался бы.
Но она возникла на моем пути со своей улыбкой, милосердием, всепрощением.
Да, это была двойная жизнь. И я очень переживал, что так поступаю с Валей. Но отказаться от Иры не мог. Однажды поехал с ней в больницу к маленькому Леше. Мы забирали его на выходные в гостиницу. К подъезду клиники подъезжает «скорая», мы договорились, чтобы ребята на ней нас до «Космоса» подвезли. А Леша идти не может, ножка болит. Тогда я взял мальчика на руки и понес к машине. Именно в тот момент понял, что никуда от них не уйду. И что любовь — это не только помочь донести ребенка. Нести его нужно всю жизнь и помогать Ире всю жизнь. А иначе получится, что герой я только на экране. Они во мне нуждались, я мог сделать их счастливее.
Съемки «Невозвращенца» закончились тридцатого декабря 1990 года. Я вернулся домой в Ленинград, Ира осталась в Москве. К тому моменту Валя уже догадывалась, что у меня есть другая женщина, не зря же мы вместе двадцать пять лет прожили. Достал подарки для жены и дочки и вдруг понял, что не могу здесь праздновать Новый год. Я хотел его встретить с Ирой, с Лешенькой. Взял сумку и в чем был уехал в Москву. «Куда ты?» — спросила вслед жена. Но сразу осеклась. Почувствовала, что еду к той, другой.
Удивительно, но дочка Наташа все поняла. И ни разу меня потом не упрекнула. С годами они подружились с Ирой, не было дележки внимания, было понимание. Я благодарен первой жене и старшей дочке, что не приходилось объяснять что-то, врать. Они приняли ситуацию такой, какая есть. Я, конечно, оставил им квартиру.
