После Грушеньки Герасимов обратил на меня особое внимание. И напутствуя нас перед выпуском, сказал: «Я со всеми расстаюсь. Кроме двух студентов. В моей новой картине «Журналист» будут сниматься Сережа Никоненко и Галя Польских».
Вот здесь мне многие позавидовали. Возможно, даже собственный муж. Я постоянно снималась, была востребована и известна, ездила за границу, а Фаик не мог найти себя. Вернувшись из очередной поездки, я рассказывала ему и бабушке о том, как нас водили в Лувр. Фаик вдруг изменился в лице и сказал с нескрываемой горечью: «Кто был в Лувре...»
Прекрасно разбирающийся в искусстве человек, эрудит, он, конечно, куда больше был достоин похода в этот знаменитый музей, но его уделом, увы, стала Одесса.
Фаик, окончивший институт раньше меня, сидел без работы. Он был такой же, как ребята с его курса — Гена Шпаликов и Володя Китайский, прогрессивно мыслящие, не умеющие мириться с существующим строем. Если им навязывали плохой, пошленький сценарий, они отказывались работать. А то, что они хотели видеть на экране, не пропускала цензура. Я говорила ему:
— Иди вторым режиссером, сам Данелия готов взять тебя. Надо же на что-то жить.
— Вторым не пойду. Потеряю себя — не выберусь.
Многие неустроенные режиссеры уезжали в то время в Одессу, которая считалась неким островком свободы. Там собралась компания близких по духу творческих личностей, недовольных существующей властью, и Фаик примкнул к ним.
Сначала я искренне радовалась его отъезду, надеясь, что муж наконец найдет себя и работу. Честно говоря, я не понимала, как можно так долго болтаться без дела. Бесконечные бдения Фаика с друзьями-интеллектуалами за бутылкой вина, рассуждения о высоком, чтение стихов уже начинали меня раздражать.
В Одессе Фаик пробовал снимать, но неудачно. Мы стали редко видеться — примерно раз в полгода. Когда он приезжал в Москву навестить нас, я была на съемках то у Тодоровского в Саратове, то в Коми у Чухрая. Работала много, обеспечивала семью, одевала, в том числе и Фаика. Как он переживал, когда в первый же вечер прожег джинсы, в то время чуть ли не единственные на всю Москву, которые я привезла ему из-за границы!
Конечно, я слышала, что долгие разлуки разрушают семьи. Но что было делать? Я не могла отказаться от работы и караулить мужа в Одессе. Однажды выкроила несколько дней и приехала к нему с Ирадой. Заходим в его комнату в общежитии — на диване сидит девушка.
— Простите, вы кто?
— Я сейчас уйду, — она заметалась, схватила вещи и убежала.
— Кто-кто, — как-то смущенно ответил муж на мой вопрос, — коллега по работе.
Я чувствовала, что он врет, но разбираться не было времени. Чуть ли не в тот же день меня увидел Тодоровский и сразу утвердил на роль. Я вынуждена была отвезти дочку к бабушке и ехать на съемки.
Фаик очень изменился. Дело даже не в том, что муж стал выпивать. Раньше он сдувал с меня пылинки, а теперь в редкие короткие встречи я могла услышать: «Какая у тебя, оказывается, широкая спина» или «А руки-то у тебя совсем не изящные».
В очередной приезд Фаика бабушка нашла в кармане его пальто письмо от женщины. Так я узнала, что в Одессе у мужа есть любовница.
«Бабушка, молчи, — сказала, — сама все выясню».
У каждого из нас, по сути, была уже своя жизнь: у меня работа на износ, у Фаика — вольная Одесса. Каждый раз, возвращаясь со съемок домой, я слышала от общих знакомых: «Твой муж опять сидит без работы... Пьет... Ему годится любая компания, где можно принять на грудь...» Пыталась говорить с ним, но в ответ звучало: «Я — талант.
И не позволю использовать себя в качестве чернорабочего!»
Вот сейчас объявлю ему, что знаю о любовнице, и в наших отношениях будет поставлена точка! ...А вдруг все еще наладится, бывает же, что люди отдаляются друг от друга на время, а потом живут вместе долго и счастливо?
Пришел Фаик, поел, потом встал и написал на запотевшем окне: «У нас все будет хорошо...» Что-то словно дрогнуло внутри, и слезы навернулись на глаза. «Если у тебя все будет хорошо, Фаик, значит, и у нас», — только и произнесла я.
Он поцеловал меня, дочку и уехал.
— Что ж ты ему не сказала?! — накинулась на меня бабушка.
— В письме эта девушка написала: «Я знаю, семью ты никогда не бросишь», — ответила я. — Так зачем скандал устраивать? Ему и так сейчас непросто.
Я понимала, что происходит с мужем. Талантливому, умному, тонкому Фаику не удавалось реализовать себя в жизни. Мой успех, наверное, еще больше заставлял его задумываться над собственной несостоятельностью. И как всякий нормальный мужчина, он пытался себе что-то доказать. Я даже отругала бабушку:
— Зачем ты это сделала? Как можно залезть в чужой карман?
— А иначе ты бы ничего не знала, — резонно ответила она.
Бабушка была суровая и мудрая. Благодаря ей я стала тем, кто я есть. Однажды в составе большой делегации была в Чехословакии, артисты выступали перед работниками посольства.
