Десять лет назад не стало Людмилы Гурченко, но интерес к великой актрисе оказался без срока годности. Невозможно просрочить народную любовь, и современным звездам тиктоков и инстаграмов остается только разводить руками и завидовать — даже той, которой с нами уже нет.
«Да, я вспыльчивая, раздражительная, ненавижу дураков, — со свойственной ей категоричностью заявляла Людмила Марковна. — Терпеть не могу тех, кто медленно соображает, кто лишен чувства юмора, — это калеки. Можно за это меня не любить? Можно, и я разрешаю». Но вот в чем парадокс: Гурченко разрешала себя не любить, а ее при этом боготворили — даже те, кого она в лицо называла дураками. Она вообще всегда все делала в лицо: и говорила комплименты, и, если надо, могла и бросить перчатку. Удивительно, но даже в такие моменты актриса оставалась олицетворением женственности. Казалось, что в ее жилах вместо крови течет дорогой парфюм — она всегда выглядела истинной леди, в каком бы то ни было возрасте.
Я делала интервью с Людмилой Марковной, к сожалению, лишь один раз. Вот какую ее фразу я запомнила и повторяю много лет, как «Отче наш». «Ты можешь быть журналисткой, я — актрисой, но рабочей лошадью мы имеем право быть во вторую очередь. В первую — ты женщина. И да, выпрями спину!» Может быть, в этой фирменной осанке и есть секрет Гурченко и ее преимущество перед бесхребетными тиктокерами, которых теперь почему-то называют звездами?
«Нельзя стать женщиной по команде режиссера: «Будьте женщиной!» Да хоть ты в трусах покажись — не это подчеркивает женственность, — говорила она. — А можно закутаться в паранджу по самые уши — а зал будет все равно трясти, потому что вышла — женщина! Особое существо!»
Ею восхищались не напоказ, а от всей души. «Она слишком замечательный человек. Мне повезло, что я довольно долго был связан с ней творческими узами, — говорит Михаил Боярский. — О ней у меня только самые светлые воспоминания... При своем огромном таланте она так и не была по-настоящему счастлива в личной жизни... Мне кажется, ее ошибкой было то, что она не создала крепкой семьи, а выбирала всегда работу. Но разве же есть такая профессия, более интересная, нежели семья? Никому из ее мужей так и не удалось укротить «дикого мустанга», которым, без сомнения, была Гурченко. Необыкновенная женщина и восхитительная актриса, у которой была яркая творческая судьба!»
У Людмилы Марковны никогда не было пиар-агента — она не нуждалась в дополнительной рекламе, не было специалиста по соцсетям — артистка там просто не зарегистрирована, тридцати трех помощников — она справлялась со всем сама. Или просто не хотела окружать себя свитой, хотя и вела себя всегда как настоящая королева. Делала, что и как считала нужным, даже если слышала за спиной легендарное: «Девушки, уймите вашу мать!» Ее невозможно было унять в погоне за красотой и молодостью. Конечно, Гурченко только делала вид, что не устала. У нее очень болели глаза от вспышек софитов, кружилась голова... Но если уж она приходила на светское мероприятие, то спокойно, если не сказать благосклонно, позировала фотографам — каждый такой кадр они ценили на вес золота. Гурченко не раз попадала в руки недобросовестных пластических хирургов, но все равно не сдавалась и продолжала совершенствовать лицо и тело. По семь раз отмеряла, раз за разом отрезала… И, наверное, если бы сейчас могла говорить, довольно констатировала: «Никто так и не увидел меня дряблой старухой, без макияжа и в удобном тулупе». До последнего дня Гурченко были впору наряды, в которых она снималась в «Карнавальной ночи».
«Верьте в себя, любите, ничего не бойтесь, будьте свободными, рискуйте. Понимаете, жизнь — такая штука, что вроде бы ты вот молодой, молодой, молодой, а потом — бац! — и конец, — вспоминала Людмила Марковна. — Оглядываешься и думаешь о том, как много всего не сделал, потому что боялся, стеснялся, струсил. Не надо ничего бояться. Рискуйте. Пусть даже вы ошибетесь. Это жизнь. И, главное, конечно, — любите друг друга».
