Мой муж известный художник, он пишет картины, занимается сценографией. Работал в Театре комедии; в Вильнюсе — главным художником театра оперы и балета; в Кировском театре с Темиркановым — оформлял его «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», «Пиковую даму»; до сих пор в его оформлении идут «Лебединое озеро» и « Жизель». Работал с Петром Фоменко. Они сделали постановку «Леса» Островского в «Комеди Франсез». Фоменко поставил спектакль с французскими актерами, Игорь его оформлял. Я была на премьере. Такой триумф! Я очень была рада и горда за них.
— Помогает ли ваш муж в поиске костюмов, дает ли он профессиональные советы?
— Конечно, помогает! Но он так верует в меня, что я теряюсь и начинаю понимать: кое-что надо проверять на индифферентных советчиках. Муж давно, если я выражала недовольство по поводу театра, говорил: «Бросай, ты много этим занималась, хватит». Когда ушла, обрадовался. Игорь из тех людей, которым ничего не надо объяснять, и это ценно для меня. С ним как? Одно слово, один жест, одно действие — и жизнь налаживается. Все про меня понимает, прощает прыжки, ужимки, на что-то закрывает глаза и любит сверх меры.
А по поводу костюмов, если я обращаюсь к нему, он всегда помогает. Мы с Игорем много работали вместе — в Театре комедии, в антрепризе. А впрочем, я и сама могу одеть себя: люблю листать старые журналы, перебирать открытки, на улицах смотреть на людей. Иногда роль диктует, в каком ты должна быть костюме. Порой решение приходит во сне. А бывает, идешь по городу, загруженная ролью, и вдруг видишь женщину, и тебя осеняет: «Это она!» Я фотографирую памятью ее выражение лица, походку, одежду, все это потом возникает в эскизе, а после — на сцене.
— Ольга Сергеевна, вас полюбили зрители по роли в фильме «Почти смешная история». Как вы попали в кино?
— Петр Наумович Фоменко, который снимал этот фильм, ставил у нас спектакль «Этот милый старый дом», где была занята и я. С ним было очень интересно работать, потому что он предлагал невероятно сложные задачи. Фоменко обожал импровизации, каждую роль выстраивал не только пластично, но и музыкально. Играй на скрипке, хоть на фортепиано — пожалуйста! То фонтанировал идеями, то сидел в зале, прикрыв глаза рукой, когда ему что-то не нравилось.
Он расстраивался, если кто-то талантливо рассказывал анекдот: завидовал. А если актеру вдруг удавалась роль на репетиции, у режиссера загорались глаза, и он в восторге выбегал на сцену и пробовал на себе эту находку. А когда пел Юлий Ким, он смотрел на него с обожанием и подпевал, мешая. Он обязательно должен был участвовать в том, что ему нравилось.
Всегда, приезжая потом в Ленинград, останавливался у нас. Фоменко мои обеды любил. Вообще ценил все хорошо сделанное. Понимал толк в красоте, но вещам особого значения не придавал. Единственный раз спросила, нравится ли ему мой наряд, который собственноручно сшила. Он коротко отрезал: «Нравится» — и принялся говорить о чем-то другом.
