Курс у нас сложился очень талантливый. Со мной учились Леонид Мозговой, Лев Додин, Виктор Костецкий, Наташа Тенякова. Педагоги не стремились сразу же приклеить тебе амплуа: кого хочешь, того и пробуй сыграть — хоть короля Лира. Я даже осла с удовольствием играла, в цирке «выступала»: упрямилась, выкидывала коленца, дрессировщика подсиживала.
— Когда Наталья Тенякова в телепрограмме «Наедине со всеми» сказала, что вы на курсе были самая умная, самая остроумная, самая хорошенькая, хрупкая, как балеринка, вы слушали ее открыв рот...
— Я себя никогда не воспринимала красавицей, завидовала всем остальным девочкам на курсе. А мне казалась прекрасной именно Наташа. Среди студентов она явно выделялась, хотя ей исполнилось всего 16 лет. Мы с ней с полувзгляда понимали друг друга. Она прилежно занималась, а меня с первого курса чуть не выгнали! Мне казалось, то, чему нас учат в институте, — детский сад, я легко с этим справлюсь. Борис Вольфович строго предупредил: получишь тройку — вылетишь! И когда мне влепили тройку, решила: «Ничего, пойду на журналистику». Но наши педагоги Рубен Агамирзян и Давид Карасик остановили меня в коридоре: «Ольга, не вздумай уйти! Ты будешь хорошей актрисой, поверь». И я поверила...
— А как вы попали в Театр комедии? Тоже случайно?
— Совершенно! Точнее, так: ничего совершенно случайного не происходит, я верю в мистику. Я в этом доме родилась, меня из роддома принесли в дом, где находится Театр комедии, мой подъезд был служебным входом Театра комедии. Это была моя судьба, мое родное место! Как там у Мандельштама: «знакомый до слез, до прожилок, до детских припухлых желез...»
Когда мы оканчивали институт, Борис Вольфович Зон нас собрал и сказал: «Собирайте все отрывки за годы учебы, учите новые из пьес, идите и показывайтесь, я вас пристраивать не собираюсь». И мы всей толпой пошли сначала в Театр оперетты, где на прослушивание взяли Костецкого, меня и Мозгового. Хотя надо было взять всех. В этом не было ничего удивительного, у нас были гениальные педагоги по вокалу.
После оперетты пошли дальше. А дальше — Театр комедии. Нас с главного входа не пустили, и мы вошли со служебного. Это была знакомая мне с детства дверь. Я входила и выходила в школу через этот подъезд. Только взялась за ручку, как меня пронзила мысль: «Я буду здесь работать». За нами в театр вошел мокрый от дождя юркий, маленький человечек. Энергичный, крылышками машет, как воробышек, словно летит по ступенькам. Он на нас взглянул бирюзовыми глазами с веселыми искринками и спросил:
— Ребята! Вы что здесь делаете?
— Мы ищем главного режиссера, чтобы показать ему свое мастерство, — говорим мы.
— Я все ему передам. Приходите на показ всем курсом в пятницу в три часа.
Мы остолбенели! И еще переспросили:
— Точно? Зря не придем?
Он засмеялся и уверил, что не нужно беспокоиться.
Приходим в пятницу в театр с нашим концертмейстером Любочкой. На сцене поставили ширму, а в ней есть щелочка — я подглядываю. Зарубина, Юнгер, Савостьянов, Флоринский сидят в зале, вдруг появляется наш недавний знакомый, с которым мы столкнулись у служебного входа. И только тогда я догадалась, что это и есть главный режиссер Театра комедии Николай Павлович Акимов. Конечно, я о нем много слышала. Ходила на его спектакли, на «Льве Гурыче Синичкине» хихикала над Сергеем Филипповым. В холле висел его портрет. В жизни он оказался совершенно другим, с таким смешным хохолком взъерошенным.
