— Может, объясните, в чем заключается ваша режиссура?
А она:
— Понимаешь, Леночка, бездарность такая штука, которая делает бездарными и партнеров, и режиссеров.
Я психанула, ушла со сцены и перестала появляться на курсе, ведь по сути это был приговор в профнепригодности, потому что у меня был единственный отрывок на экзамене. Как-то встретила на улице нашего студента. Он спросил: «Ты чего не ходишь? Тебе же документы не выдадут, если надумаешь куда-то перевестись». Ладно, пришла. Меня спросили, почему не появляюсь на занятиях.
— Я же понимаю, что вам не нужна.
— Отчего же? У нас открывать и закрывать занавес некому.
После этого на всех репетициях, прогонах и экзамене я открывала и закрывала занавес. Зато смогла забрать документы и перевестись во ВГИК к Льву Кулиджанову и Татьяне Лиозновой.
У Кулиджанова я играла Мэри Бернс в фильме «Карл Маркс, молодые годы». Когда он утвердил меня, сказала:
— Если в институте узнают, что опять снимаюсь, меня выгонят.
— Ну, если выгонят, мы возьмем тебя во ВГИК, — пообещал Лев Александрович.
Он вместе с Лиозновой вел режиссерский курс с актерской группой. Когда в ГИТИСе случилась эта история, я пришла к нему. Кулиджанов меня взял, но за месяц пришлось сдать экстерном 14 экзаменов, потому что во ВГИКе был не второй, а третий курс, и программа другая. Зато институт я окончила на год раньше.
Потом, уже работая в Малом театре, поступила в него вторично на режиссерский факультет к Александру Алову и Владимиру Наумову.
— А как вы оказались в Малом театре?
— На фильме «Школьный вальс» родителей моей героини играли артисты Малого Наталья Вилькина и Юрий Соломин. С Наташей мы очень подружились, я часто приезжала к ней домой, когда возникали какие-то вопросы по профессии. Она была потрясающей актрисой.
Когда я репетировала Офелию во ВГИКе, у меня не получался выход героини, которая видит на авансцене могилу отца и кричит от ужаса. Я начиталась книжек по психиатрии и понимала, как ведут себя больные шизофренией, но закричать в полную силу не могла. Мешало то, что авансцена в репетиционной аудитории находилась в полуметре от педагогов и прямо перед собой я видела скрещенные ноги Лиозновой. К тому же там был очень гулкий звук. Поделилась с Вилькиной, которая сказала: «Лена, запомни одну вещь. При работе над ролью у тебя обязательно должны быть две очень плохие репетиции. Первая, где ты ничего не наигрываешь, то есть вообще нулевая, и вторая, где ты наигрываешь, как сволочь. Тогда ты нащупаешь нужную эмоцию».
На следующей репетиции я так заорала, что Лиознова вскочила со стула, а у Вадьки Андреева, игравшего Клавдия, выступили слезы на глазах. У меня самой все дребезжало внутри. Но после этого сцена пошла.
Однажды Наташа позвонила и рассказала, что Жене Глушенко срочно нужен второй состав в «Мамуре»: «Я предложила тебя. Приезжай в театр. Режиссер хочет с тобой встретиться». Борис Александрович Львов-Анохин ставил «Мамуре» для легендарной Елены Гоголевой. Я приехала, почитала ему. Познакомилась с Еленой Николаевной и директором Малого театра Михаилом Ивановичем Царевым. И ввелась в «Мамуре».
