— До окончания школы вы снялись в пяти картинах. Как относились к этому родители? Не боялись, что вас испортит ранняя популярность?
— Мне это не грозило. Отец был достаточно строг в своих взглядах, осуждал гордыню и меня воспитывал соответствующим образом. Я никогда не страдала кумирством ни по отношению к другим людям, ни тем более к себе. Динара, кстати, не хотела, чтобы снимавшиеся у нее ребята шли в актерскую профессию, говорила: «Сейчас вам все легко дается, кино для вас игра. Если вы выберете этот путь, начнется очень сложная жизнь». Но для меня поступление на актерский факультет было вполне закономерным.
На съемках «Не болит голова у дятла» я сдружилась с актрисой Екатериной Васильевой. «Лена, пойми, — говорила она, — кино лишь снимает сливки с того, что человек уже умеет, а настоящая мастерская актера — в театре». И я решила поступать в театральный вуз, причем не в родном Ленинграде, а в Москве, потому что хотела быть самостоятельной.
— Чем вы увлекались в юности? Чем занимались?
— Из школьных предметов я обожала математику, геометрию и химию. Если говорить о кружках и секциях, то занималась очень многим — от легкоатлетического пятиборья, плавания и фигурного катания до шитья мягких игрушек. Шила очень неплохо и примерно с 11 до 19 лет одевалась в свои вещи. У нас тогда было очень хорошее домоводство в школе, наше поколение всему научили.
— Дочь художника не могла не рисовать!
— Я ходила в художественную школу и больше всего любила графику. Хотя года в четыре, помню, рисовала в тетрадке акварелью какие-то абстракции. Батя приветствовал мои занятия художественным творчеством. Однажды, когда я уже училась в Москве и приехала домой на каникулы, поставил мне натюрморт — чайник и кофейные чашечки, и я попробовала написать его маслом. К сожалению, эта работа потом потерялась. Батя оценил ее довольно высоко: «Что ж, пять живописных сантиметров есть».
Он писал для себя, и в моей питерской квартире хранится большая коллекция его работ. Однажды мой друг Юрий Волкотруб, художник-керамист и меценат, у которого галерея на Невском, предложил сделать выставку портретов, пейзажей и выдержек из писем моего отца. Как-то почитала их Юре, и он был под большим впечатлением. Выставка открылась в день рождения бати и продолжалась два дня. На нее собрались его и мои друзья, и самый поразительный эффект произвели не какие-то живописные вещи, очень хорошие, а письма. Все вдруг стали вспоминать своих родителей, свою переписку с ними. Сейчас ведь ничего такого нет — люди перешли на эсэмэски. А батя очень любил письма.
Он много лет болел, часто ложился в больницы и санатории и писал оттуда нам с мамой. У меня сохранилась целая пачка его удивительных посланий. Иногда я их цитирую на каких-то выступлениях. Вот, например, что отец писал мне 18-летней: «Мироздание соткано из человеческих условностей, и разглядеть ты его сможешь только через художественное творчество и поэзию мира. Главное — не отпусти радости труда, чтобы не обрести бремя существования. Работа раскрывает лучшие качества человека. Развитие способностей связано с нравственным развитием. Старайся, чтобы твою работу называли доброй...» Я восприняла это как благословение на жизнь...
