— В каждом театре есть свои старожилы, мастодонты, по 20—30 лет играющие на сцене. Они смотрят, оценивают...
— В большинстве своем смотрят на талант. Если артист себя проявляет как организованный талантливый человек, то его коллектив очень быстро примет. А если все начинается с какой-то мышиной возни в гримерке, то и отношение к нему будет соответствующее. Поэтому во всех театрах, где я работала, к новичкам сначала приглядываются, и если актер классно работает, не могут этого не признать.
— Валерия, мюзиклы играют большую роль в вашей жизни. В Театре оперетты вы работаете уже 13 лет. Многие считают, что мюзикл — это несложный жанр. А как вы относитесь к этому мнению?
— К сожалению, многие считают жанр мюзикла легким, поверхностным и несерьезным. Хотя это совершенно не так. Сыграть Анну Каренину, например, это не просто выйти на сцену в концертном платье и красиво спеть медленную песню. Это драматическая роль, и ее нужно сыграть, рассказать историю через музыку. Это большой труд.
Мюзикл — работа на последний ряд, требуется органика, нужно играть крупно, широко. Помимо того что актеры играют, они еще должны двигаться хорошо. И мы, конечно, поем без фонограммы. Если случается форс-мажор и у артиста есть проблемы со связками, помогает фониатр. Я стараюсь не злоупотреблять его услугами, чтобы связки умели работать самостоятельно при любых обстоятельствах. Лучше сложные моменты проговорить или спеть полушепотом, но самой. Бывает, что где-то прохрипел, где-то недотянул ноту, а что делать? Зрители, кстати, очень любят эти моменты, потому что чувствуют, что это не фонограмма. Хотя сидит оркестр и все должны понимать, что это живое выступление, но все равно не всегда верят и, бывает, пишут: «Жалко, что под фонограмму пели».
Если же совсем беда, то спасает другой солист — отменяет свои дела и выходит вместо тебя на сцену. Но для такой ситуации должна быть очень серьезная причина. Просто уставший голос, севшие связки или простуда к ним не относятся — тут все равно работаешь.
— В одном из ваших интервью вы сказали, что научились петь самостоятельно, без педагога по вокалу...
— Да, это чистая правда! В Театре юного актера в основном шли музыкальные спектакли, и главные роли давали тем, кто лучше всех поет. И поскольку я большую часть своей жизни занималась пластикой, танцами, гимнастикой, то меня больше использовали как девочку, которая лучше танцует. А мне хотелось играть полноценную роль на сцене. Но для этого нужно было доказать, что я могу петь не хуже. И я стала брать индивидуальные уроки у педагога по вокалу нашего театра. Через несколько занятий она мне говорит: «Не надо тебе этим заниматься, ты никогда не будешь петь. Танцуешь? Вот и танцуй». Мне было примерно 11—12 лет, переходный возраст, и, конечно, ее слова меня сильно ранили. Я верила педагогу: раз она сказала, что у меня никогда не получится, значит, так и есть. Начали развиваться комплексы, я стала бояться петь. В хоре просто открывала рот, потому что не хотела все испортить.
Спустя несколько лет я решила все же научиться. У меня музыкальная семья. Например, моя бабушка — педагог и музыкант, она дала мне базу, а сольфеджио и нотную грамоту я изучала в музыкальной школе. Но технически я абсолютно все осваивала сама. Слушала дома пластинки Ларисы Долиной, Уитни Хьюстон, Мэрайи Кэри и повторяла за ними, копировала какие-то их фишки, тембр, записывала себя на диктофон. У меня очень долго не получалось. Если на репетициях дома было ощущение, что все нормально, то перед зрителями голос сразу начинал дрожать. Я и сейчас перед каждым ответственным мероприятием волнуюсь, потому что мне хочется все сделать идеально. Только опыт и практика помогают в таких ситуациях справиться с нервами.
Поступив в «Щуку», я была на курсе одной из самых поющих студенток, стала выступать на концертах. И, собственно, потом появились Михаил Барщевский с Александром Журбиным и главная роль в музыкальном спектакле. Мне позже рассказали, что артисты «Театра Луны» про меня говорили: «Поет довольно посредственно, но перспективно». Но со временем я стала в себе увереннее, голос стал сильнее, появился опыт. А дальше уже случились мюзиклы.
