— Ну-с, еще раз все с самого начала, — говорит он неожиданно.
На дворе светает...»
Станиславский сам «редактировал» свою систему и сейчас бы многое изменил.
Возможно!
Система Станиславского не была застывшей, она постоянно эволюционировала. «Известно, что в конце жизни Константин Сергеевич вдруг отказался от застольного периода, — рассказывает режиссер Андрей Житинкин. («Застольный период» — это работа-обсуждение с актерами пьесы «за столом», еще не репетиции. О.Н. Ефремов, как последователь, кстати, «застольный период» ценил. У него подготовка к репетициям чеховской пьесы длилась минимум год. Целый год собирались у него в кабинете и обсуждали не только пьесу, но и эпоху, в которой жили герои. — Прим. ред.) — Потому что работа над спектаклем не может длиться бесконечно. Это хорошо показано в «Театральном романе» Булгакова: спектакли в Художественном театре репетировались годами! У актеров разбухала голова, и они, как головастики на тонких ножках, уже боялись выйти на сцену — их собственная природа не была разбужена. Вот Станиславский в зале не может дождаться, когда актер выйдет на сцену. А тот из-за кулис отвечает: «Еще минуту, мне нужно собраться». Станиславский, не выдержав, кричит: «Собираются только в баню!» Он понимает, что его метод начинает работать против актера, отказывается от застольного периода и предлагает актерам просто импровизировать сцену так, как они чувствуют...»
Для мхатовских стариков смерть была — равно «встреча с К.С.!»
И поэтому ее ждали...
Однажды, в начале 1960-х годов, во Всероссийском театральном обществе показывали новый фильм режиссера Крамера «На берегу», об атомной войне. На этом показе присутствовал и ученик Станиславского, мхатовский актер и режиссер Борис Ливанов. Когда его после показа спросили: «Правда, страшно?» — он ответил: «Нет. Я понял —бац! — и здрасте, Константин Сергеевич!» Да, многие «мхатовские старики», хотя после ухода Станиславского прошли десятилетия, говорили о нем, словно о живом, продолжали во всем сверяться с ним и «ждали встречи»...
