В театр компаниями приезжали зрители из Москвы и со всего Союза, чтобы посмотреть спектакли Владимирова. Естественно, по ту сторону Фонтанки (то есть в БДТ. — Прим. ред.) это все наблюдали, и конечно, возникала ревность. Хотя Владимиров был учеником Товстоногова, у них во многом совпадали взгляды на вещи. Игорь, как и Товстоногов, понимал, что прежде всего надо собрать труппу единомышленников. Где-то в провинции откопал Равиковича, который потом стал одним из самых задействованных в Театре Ленсовета актеров. Целыми «кустиками» Владимиров брал выпускников ЛГИТМиКа. Так к нам попали многие артисты, в том числе и Миша Боярский. Вливались ребята, которые соответствовали группе крови главного режиссера. Артисты его обожали.
Владимиров был очень непосредственный человек. На репетициях один заменял собой отсутствующий зрительный зал. Он и смеялся, когда ему было смешно, и утирал слезы, когда было грустно. Мог кричать как сумасшедший: «Да! Да! Хорошо! Так, так!» Владимирова постоянно упрекали в расчете, что он идет на поводу у зрителя и специально ставит музыкальные спектакли, которые не что иное, как ширпотреб. Хотя, если вдуматься, как можно не идти в том направлении, что интересует зрителя? Для чего тогда все? Театра без зрителей нет. Кстати, Захаров сделал свои знаменитые музыкальные спектакли чуть позже, чем Владимиров свои — «Дульсинею Тобосскую», «Укрощение строптивой». У нас в Ленинграде уже репетировались «Люди и страсти», когда у Захарова возник «Тиль». Спектакль «Юнона» и «Авось» был уже значительно позже. Мы были чуть раньше, но это осталось незамеченным. Тот же Гладков, который стал для Захарова «своим» композитором, начинал-то сотрудничать с нами.
Не могу сказать, что все роли, которые давал мне Владимиров, мне нравились. Я даже пыталась отказываться, но он не разрешал. Например, когда поставил «Хождение по мукам», я не хотела играть Дашу. Я ненавижу эту «голубистику», во мне нет необходимого для роли «комсомольского начала», но пришлось подчиниться. А были роли, которые я выпрашивала. Выпросила, например, Малыша в «Малыше и Карлсоне, который живет на крыше». Владимиров говорил: «Это утренний спектакль, тебе будет сложно играть, у тебя полно вечерних». Но я была непреклонной. В это время Варька (дочь Фрейндлих и Владимирова. — Прим. ред.) маленькая была, у меня имелись возможности для наблюдений. У меня был свой малыш.
