— А может, это все Товстоногов... Вы с ним были единомышленниками, плодотворно работали, хоть и не слишком долго — всего шесть лет...
— В первый раз Георгий Александрович Товстоногов позвал меня в БДТ в 1978 году, когда узнал, что я развелась с Владимировым. (Главный режиссер другого ленинградского театра — имени Ленсовета — Игорь Петрович Владимиров больше 15 лет был мужем Алисы Бруновны. — Прим. ред.). Следуя логике, Товстоногов решил, что теперь я буду не прочь покинуть Театр Ленсовета. У него и роль для меня имелась — Глафира в спектакле «Волки и овцы», он собирался приступить к репетициям. Мы встречались, и я сказала: «Георгий Александрович, Игорь Петрович сейчас не в лучшем физическом состоянии. Я не имею морального права уходить из театра». Владимиров тогда лежал в больнице, у него с сердцем начались проблемы. И Товстоногов ответил: «Алиса, я вас понимаю. Когда созреете, милости прошу». Я созрела через пять лет.
— Алиса Бруновна, насколько я знаю, вы вообще мечтали не о драматической, а об оперной сцене...
— Это было предопределено тем, как прошло мое раннее детство. Вокруг бабушки — папиной мамы — в одной квартире жили три семьи: папа с нами и папины две сестры, мои тетки. Одна из них была студенткой консерватории и вышла замуж за сокурсника. И дома проходили всякие разные репетиции, распевки. Стоял инструмент, и все на нем музицировали. Папа (в то время очень популярный актер Бруно Артурович Фрейндлих. — Прим. ред.) прибегал и тоже что-то репетировал. А я ему мешала отдохнуть перед спектаклем. Так получилось, что мне от тетки достался хороший голос. У нее было замечательное контральто. Впервые я слушала оперу именно благодаря ей — в возрасте пяти лет. Тетя с мужем стали брать меня на дипломные спектакли, потому что дома не с кем было оставить. Совсем маленькой я послушала два мощных музыкальных спектакля: «Евгения Онегина» и «Корневильские колокола». И еще долгое время у меня был навязчивый сон: как убитый Ленский падает и скатывается в оркестр. Так меня впечатлила опера.
