На комиссии по распределению в мединституте я попросился в службу скорой помощи. Эта работа абсолютно соответствовала моему характеру. Если бы не стал артистом, никогда не ушел бы с «колес».
У каждого доктора есть свои спасенные и собственное кладбище. Есть и у меня. Зимой, в феврале, девушка выпала из кабины башенного крана и застряла на промежуточной площадке на высоте более сорока метров. Я взял чайник горячей воды, лекарства и вместе с парнем-высотником полез к ней. Ветер, двадцать шесть градусов мороза... Полтора часа просидел с девчонкой, пока приехали пожарные. Ее спустили на специальном щите, отвезли в больницу. Как бы мне ни хотелось, она не выжила: перелом позвоночника с перерывом спинного мозга. Совсем девочка...
Почти сутки я провел у постели известнейшего на «Ленфильме» гримера Грибова. Для советского кинематографа он был как Ленин для большевиков. У Грибова случился тяжелейший отек легких, инфаркт. Его я спас. На память он подарил свою книгу, написав в посвящении: «Благодарю за жизнь. Грибов». До сих пор на концертах подходят люди, которым я помог как врач, и говорят спасибо. Не хочу вспоминать травмированных детей, так и не смог привыкнуть к детским трагедиям. Педиатры часто боятся лечить взрослых, а я очень тяжело переживал вызов к ребенку.
Много было и грустного, и смешного... «Приехал, милок?! Слава богу! Помоги, клопы заели, проклятые». Это в три часа ночи. И спасали старушку, давили гадов. Или: «Доктор, мне нужен совет — делать завтра УВЧ на больную ногу, как вы считаете?»
За вызов скорой помощи денег не берут, вот и названивают все кому не лень. У одного голова трещит, у другой болезненные месячные. Что я могу сделать? Не давать же наркоту? Иди к гинекологу и лечись. Если бы взимали хоть по двадцать копеек по ценам того времени, отсеялась бы половина вызовов. А наши бабушки тогда рассуждали примерно так: «Что-то я сегодня забыла сделать... Белье постирала, с зятем поругалась, правнучку в детсад отвела... А! Скорую еще не вызывала!»
Врач любой специализации прежде всего — психолог. В доме с неработающим лифтом ты мчишься на семнадцатый этаж к умирающему, а тебя у порога встречают фразой: «Вытирайте ноги». И ты тут же понимаешь: здесь никто не умирает. Когда существует реальная угроза жизни родного человека, разве будут просить вытирать ноги? Эти мелкие штрихи, подмеченные в человеческих характерах, очень пригодились мне в творчестве.
Песни я начал писать на первом курсе института. Вкус к этому делу почувствовал благодаря однокашнику Жене Клейну. Он сочинял к капустникам, и я решил быть не хуже. Скоро Женя вынужденно уступил мне пальму первенства. Потом была организованная при институте группа «Аргонавты», хиты которой распевала молодежь по всему городу. Я давал концерты через общество «Знание», выступал в клубах самодеятельной песни и в квартирах друзей. Сам удивлялся тому, что выходило из-под пера: откуда я мог знать блатную лексику, как сумел прочувствовать казачью романтику? Я словно погружался в подсознание. За что-то стал угоден Богу, раз он решил наградить меня этой способностью.
В какой-то момент понял: совмещать скорую помощь и музыку дальше не получится. Никогда не хотел быть лучшим певцом среди врачей, но и лучшим врачом среди певцов становиться не собирался. Либо ты профи, либо никто. Крайне неприятно, если заведующий отделением, решая, кому доверить сложную операцию, подумает: «Дам-ка Пете. Вася — хороший парень, но может на концерт уехать». И я ушел, осознав, что мои песни пригодятся не только четверым приятелям на лесной поляне у костра.
Как-то раз позвонил Алик Асадуллин и попросил песню. Он покинул «Поющие гитары» и организовал свою рок-группу. Я записал ему целую бобину, после чего он позвал играть вместе с ними. После двух лет в асадуллинском «Пульсе» я ушел в Саратовскую филармонию музыкальным руководителем ансамбля «Шестеро молодых», потом были «Поющие гитары». А четырнадцатого октября 1983 года вышел на самостоятельную орбиту.
Худрук Дома культуры МВД имени Дзержинского Раиса Григорьевна репертуар ни с кем никогда не согласовывала, поэтому в те годы у нее выступали Жванецкий, Филатов, Калягин, Дольский. Спеть в одном концерте мне предложил Женя Клячкин: «Саша, хочешь со мной — одно отделение тебе, другое мне?»
