Зато дочь для меня авторитет во многих вещах. Если нужно убрать какое-то приложение с айфона, обращаюсь к ней:
— Жень, как это сделать?
— Сейчас, подожди! Готово.
Она в этом разбирается гораздо лучше, я ее уже никогда не догоню со всем своим опытом.
— На съемочную площадку не стремится?
— Есть предложения. Понятно, что соблазнительно не ходить в школу и отправиться на съемки. Но в данный момент, мне кажется, это стало бы невосполнимой потерей. Есть масса других важных занятий.
В фильме «Белый снег», посвященном Елене Вяльбе, где я играл ее тренера, снималась маленькая внучка знаменитой лыжницы, Ангелина. Сыграла бабушку в детстве. На пресс-конференции перед премьерой девочку спросили, не решила ли она стать актрисой. Она ответила: «Нет, я хочу стать лыжницей. В актрисы можно пойти в любой момент — с лыжами так не получится. Вот выиграю в восемнадцать лет чемпионат России, в двадцать один стану олимпийской чемпионкой, а в двадцать пять пойду в актрисы».
— В народе бытует мнение, что в вашем деле нет ничего сложного.
— Однажды, после ста пятидесяти съемочных дней в проекте, где я был и режиссером, и актером, пришлось обратиться к врачам. Полный упадок сил, даже голос пропал. Прошел подробное обследование. Доктор сказала:
— Не понимаю, что с вами такое. Все показатели в норме, вы здоровы.
— Может, это переутомление? — предположил я.
— Какое у ВАС может быть переутомление? — засмеялась она. — Вы артист. Понимаю, если были бы грузчиком или шахтером, надорвались от тяжелого физического труда.
— Понятно, я, пожалуй, пойду.
Люди уверены, что это не профессия вовсе. Так, забава.
— Многие ваши коллеги сталкиваются с профессиональным выгоранием, признаются, что больше не хотят или не могут заниматься любимым делом.
— Думаю, это может произойти в любом деле и не связано с тем, любимое оно или нет. Вроде да, любимое. Ради него обивал пороги столько лет и потом долго учился, теперь могу наслаждаться — ан нет.
Знаете, на мотоцикле сильнее всего чувствуются разгон и торможение, а когда летишь по трассе, скорости не замечаешь — что двести километров, что сто шестьдесят, ощущения одни и те же. И в профессии важны разгон и торможение. А когда несешься в потоке, мир превращается в едва различимый смазанный пейзаж. Утомление наступает достаточно быстро.
— И как с ним бороться?
— Кто-то рыбачит, кто-то ходит на охоту, кто-то пьет водку. Главное — чтобы актерская профессия не являлась смыслом жизни. Как только она делается первичной, начинаются проблемы. Актерство должно быть на третьем или четвертом месте. На первом и втором — воспитание детей, изучение французского, да все что угодно!
— Изготовление мебели...
— К примеру. Если нет какого-то важного занятия, его нужно придумать. Тогда все встает на свои места.
Отношение к актерской профессии должно быть таким, что ты можешь встать в любой момент и уйти: «Играйте это сами!» Тогда нет ощущения тяжкого бремени и кабалы.
— Вы всегда так думали? Даже когда на протяжении нескольких лет упорно штурмовали Щукинское училище?
— Меня так учили еще до «Щуки». Когда работал в Омском ТЮЗе, артист Гончарук говорил: «Саша, ты сойдешь с ума, если не запомнишь одну вещь. Актерство не должно быть на первом месте! Нужно найти себе что-то еще!»
Играй на гитаре, создай группу, а не переживай, что у тебя неполный зал или не позвали в какой-то проект. Нельзя относиться к себе серьезно в этой профессии.
Не собираюсь никого переубеждать, люди все равно не поверят. Это надо прочувствовать на собственной шкуре. Я ведь работал на угольном разрезе в родном Экибастузе и знаю, какой это тяжелый и неблагодарный труд — в темноте и пыли добывать антрацит. Но и двенадцатичасовые смены на съемочной площадке — не сахар. Другое дело, что актерам нравится этим заниматься. А шахтеру рубить уголек — вряд ли. Не думаю, что кто-нибудь скажет: «Всю жизнь мечтал спуститься в забой». Мне кажется, о таких профессиях не мечтают. Все хотят полететь в космос, встать за штурвал белоснежного лайнера...
