Вообще-то по маминой линии у меня питерские корни, бабушка — блокадница. Но не думаю, что генетическая память сыграла какую-то роль.
— Москва и Питер действительно отличаются как небо и земля? Или это домыслы жителей двух столиц, бесконечно выясняющих, чей город круче?
— Есть различия. Самое большое — темпоритм существования. Грубо говоря, в Москве я на день планирую шесть дел, а делаю три. В Петербурге планирую четыре и делаю три. Там как-то все спокойнее, тише. И ближе.
В Москве обычно сталкиваешься с друзьями на каком-то мероприятии, говоришь, что надо обязательно встретиться, и потом не видишься восемь лет. Опять случайно пересекаешься, договариваешься — и снова не видишься годами. Это московская форма существования — от события до события, от премьеры до премьеры. В Петербурге ты просто вывешиваешь пост в «Инстаграме*», что сегодня идешь в такой-то кабак, и друзья приезжают туда без звонка. Какой-нибудь приятель может запросто прийти к тебе ночевать: «Извини, не успел на мосты».
Не думаю, что в Москве смог бы создать столярный цех, музыкальную группу, открыть свой бар, потому что это требует слишком больших усилий и вложений. В Петербурге все намного проще.
Как моя группа собирается на репетицию? В полдень кто-нибудь пишет:
— Ну что, сегодня поиграем?
Остальные подхватывают:
— Конечно!
В Москве, чтобы о чем-то договориться, надо отправить кучу эсэмэсок и потом долго и тяжело куда-то добираться.
— Расстояния другие?
— Естественно! И в этом смысле я выиграл целую жизнь. Живу в Центральном районе, около Смольного. Самое большое расстояние, которое приходится преодолевать, — восемь километров. Таков круг моих интересов.
Обычно езжу на мотоцикле, и разница в пробеге очень чувствуется. В Москве жил за городом, двадцать два километра от МКАД. Когда еще работал в РАМТе, наматывал километров сто за день .
— В Москве-то бываете?
— Постоянно. Часто работаю здесь. Петербург — это не приговор. «Сапсан» идет три с половиной часа, можно утром уехать, а вечером вернуться. Самолетом лететь пятьдесят пять минут.
— Дочка к вам приезжает?
— Сейчас нет. У Жени достаточно жесткий график, чтобы выехать куда-то надолго, и у меня непростой, сложно их совместить, а хочется побыть вместе подольше. Поэтому чаще видимся в Москве. Хотел взять дочь на премьеру «Вампиров», но у нее танцы.
Раньше Женя занималась в известной танцевальной студии и даже участвовала в конкурсах, но потом повзрослела, переехала из Подмосковья в город, поменяла школу. Танцы остались, но уже не в том объеме.
— Она ведь играла в РАМТе в одном спектакле с мамой, актрисой Яниной Соколовской?
— Спектакль сняли с репертуара. Но Женя очень хочет играть, ходит в театральную студию. Там все всерьез — репетиции, постановки. А я хотел бы максимально отдалить ее от профессионального театра. Чем ближе мы подходим к выбору дальнейшего пути, тем понятнее, что нормальный родитель своему ребенку такого не пожелает.
— Кто ж его послушает?
— Никакой ребенок не послушает, а я все-таки надеюсь, что Женя займется чем-нибудь другим. Но судя по всему, никуда от актерской профессии ей не деться.
— Яна разделяет ваши опасения?
— Мы оба знаем, что это наисложнейшая профессия, и для того чтобы чего-то в ней добиться, нужно положить себя на алтарь театра и кино. Актерские судьбы очень разные, не только счастливые, но и трагичные. И еще неизвестно, что сложнее — тяжелейший график или недостаточная занятость, а то и полное отсутствие работы.
Для меня было бы счастьем, если бы дочь жила как нормальные люди: отработала с девяти до шести — и домой, суббота и воскресенье выходные. Но мы с Яной понимаем, что в итоге выбора не будет и дочь пойдет в театральный.
— Вы для Жени авторитет? Она с вами советуется?
— Ну, что-то рассказывает, задает какие-то вопросы. Я отвечаю с высоты прожитых лет и интуиции, не чувствуя себя умнее, просто чуть старше. А важно для нее мое мнение или нет, не знаю... Думаю, отношение к отцу еще не раз поменяется на протяжении жизни. И если я не буду для нее авторитетом в каких-то вопросах, ничего страшного.
