Но после «Ликвидации» случился простой. Я-то думал: сейчас дела пойдут в гору, а года два никуда не звали. Потом Инна Горлова, помощница Алексея Учителя, увидела меня в спектакле «Прокляты и убиты» и пригласила в «Восьмерку». На пробы я ходил в течение полугода, снимали тоже долго — режиссер сомневающийся, никогда не спешит. Зато у Учителя на площадке культ: актер всегда прав, даже если неправ.
Снимали сорок ночных смен подряд, особенно запомнилась сцена в Сестрорецке: машина падает в реку, мы с партнером выбиваем стекла и выныриваем. Две ночи я провел в ледяной Сестре — в гидрокостюме, но все равно холодно. На берегу стояла палатка, чтобы согревать актеров: пригласили врача, он заваривал нам чаи и растирал кремами. На второй день не явился — сам заболел.
В сериал «Бесы» меня порекомендовали бывшие однокурсники Макс Матвеев и Антон Шагин. Там питерский актер во время съемок «слетел», а насчет меня Владимир Хотиненко сомневался: «Не знаю его». Когда я появился на площадке, посмотрел и выдохнул: «Ну... все будет хорошо!»
В сериале «От любви до кохання» познакомился с Александром Панкратовым-Черным. Снимали в Ясной Поляне, и все местные жители, завидев любимого актера, предлагали домашнего самогона попробовать. По пути в Москву Александр уснул, а машина заглохла. Стали просить проезжающих: «Отвезите Панкратова-Черного в Москву!» Люди не верили, заглядывали в салон, кто-то кивал: «Правда похож. А разбудите!» Потревоженный Александр сразу посылал куда подальше. Кто менее смелый, просто фотографировался со спящим кумиром. Спасли нас неравнодушные парень с девушкой.
— Многие актеры становятся заложниками амплуа или «королями эпизода», которых у вас тоже немало. Вы с таким отношением сталкивались?
— Поначалу предлагали персонажей, похожих на моего героя из «Курсантов». Потом пошли милиционеры, хотя и разные: в фильме «Счастье мое» сыграл настолько гнилого типа, что когда его застрелили, зал на «Кинотавре» разразился аплодисментами. И тут я понял: роль удалась! В «Духless 2» у Романа Прыгунова сначала прессую героя Козловского, потом спасаю... Недавно сыграл у Прыгунова в «Мертвом озере» очередного полицейского. А Данила Козловский позвал потом на роль в свой фильм «Тренер».
Со временем стали приглашать даже в исторические проекты. Довольно любопытный опыт я получил в сериале «Екатерина». Очень удивился, когда позвонили и сообщили, что я уже утвержден без проб: «Вы Ломоносова играете. Съемки в Чехии!» Пять или шесть раз летал туда и заставал на площадке нового режиссера — они почему-то постоянно менялись.
В перерывах с Сашей Яценко и Мариной Александровой гуляли по городу. Однажды звонят: «Приезжайте, у вас важная сцена!» А я заранее предупреждал, что не могу в этот день — спектакль. Они пораскинули мозгами и сообщили: «Не волнуйтесь, вашу сцену отдали Апраксину!» Он весь текст Ломоносова в результате произнес — и прокатило! Такой бардак, но с королевским размахом — костюмы, Чехия!
Вообще, я не очень люблю, когда много грима, парики, бороды, как в «Годунове», где я сыграл воеводу Михайло Нагого. Когда на лице что-то прилеплено, возникает внутреннее ощущение неправды. Понятно, что художники по костюмам стремятся к достоверности: в «Союзе Спасения», который вышел в конце декабря, в жару играли в мундирах из настоящего сукна — чуть до теплового удара не доигрались.
В «Звоните ДиКаприо!» сначала пробовался на главную роль одного из братьев — Леву Ивановского. Жора Крыжовников похвалил: «Было круто!» Но история затянулась, и когда снова пригласили на пробы, на ту роль утвердили Андрея Бурковского. Кто-то заметил: «Хорошо, что играл он, по тебе было бы сразу понятно, что в конце задушишь Петрова!» Теперь пробовался на милиционера, Жора посмотрел и предложил роль побольше — шоураннера Пети.
Когда продюсер в лице Ани Невской сообщает, что персонажа Саши Петрова надо убрать из проекта, у моего героя случается истерика: «Что я, мартышка, что ли?» В сценарии было написано, что Петя нервничает, но как это показывать, непонятно. Тут надо отдать должное чувству юмора и находчивости режиссера. Крыжовников предложил сказать фразу: «А вот Лев Толстой...» — и дальше бессвязно ругаться. После этого дубля аплодировала вся площадка, что нечасто случается.
