— Таня, традиции в кинопроизводстве остались прежними? Часто ли грустите, когда заканчивается проект, собираетесь ли на «шапки»?
— Все давно и кардинально изменилось. Мы уже не отмечаем сотый актерский кадр или двухсотый режиссерский, операторский. А раньше это был праздник! Чей кадр, та группа и проставляется — актерская, операторская — накрывает для всех поляну. Иногда хитрили. Скажем, в павильоне снимали девяносто девятый кадр и сразу сто первый, чтобы сотый отметить, например, на Финском заливе, где через пару дней запланированы съемки. Вообще, жили веселее. Бесконечные капустники, сборища. Теперь отработал смену и бежишь дальше.
Вот Дмитрий Месхиев, у которого я снималась в «Линиях судьбы», чтит традиции в полной мере. Но таких — единицы.
Те съемки вообще вспоминаю с огромным удовольствием: Валентина Талызина, Ирина Розанова, Гармаш, Хабенский...Такая милая история о провинциалах, приехавших покорять Москву, которых играли мы с Костей.
— И как работалось с маститыми актерами?
— Замечательно! В самом начале съемок Валентина Илларионовна Талызина не могла понять, что я за артистка такая, даже сделала замечание. Снимали совместную сцену, как моя героиня несется по длинному коридору коммуналки к телефону в надежде, что звонит ее бывший возлюбленный — Костя Хабенский. Трубку хочет взять соседка — Талызина. Поняв, что звонок не от любимого, моя героиня начинает рыдать. Дима, Дмитрий Дмитриевич Месхиев, спрашивает: «Таня, сможешь без репетиции с одного дубля сыграть истерику? Тогда сейчас для камеры просто обозначь. Не трать силы, пройди ножками, и все».
Валентина Илларионовна, не слыша нашего разговора, строго спросила:
— А истерика где?
— Да будет, будет, не волнуйтесь, — отвечаю.
Она завелась:
— И на что мне реагировать? Это что такое?!
Когда прозвучало «Камера! Мотор!», я впала в такое буйство, что на эмоциях даже откусила кусочек стакана, в котором подали воду. Одно время хранила его как реликвию. Валентина Илларионовна после этой сцены подошла со словами: «Ты же моя хорошая! А я-то решила — совсем играть не умеешь!» Она чудесная актриса, жаль, пока больше не удалось вместе поработать.
— С Хабенским вы вроде бы однокурсники?
— Я училась курсом младше, поскольку в театральный поступила лишь с третьего захода. В первый год, провалившись на актерский, пошла в «Кулёк» — институт культуры. На второй год, не забирая документы, попробовала силы еще раз. Опять не судьба. Накануне экзамена лицо разнесло флюсом. Смешная, страшненькая! Прорыдала полночи, но на экзамен все же пошла. Была уверена, что Вениамин Михайлович Фильштинский, именно он набирал в тот год курс, пожалеет и скажет: «Деточка, поболей и приходи через пару дней», но нет. Увидел перевязанную платком щеку, отекшие глаза и строго сказал: «Наша профессия, которой вы хотите заниматься, состоит в том, чтобы преодолевать трудности. Поэтому либо показывайтесь сегодня, либо уже никогда». Не пожалел несчастную! Сейчас обыграла бы ситуацию феерически, а тогда растерялась.
