— Да-а-а, нам с вами больше не летать, — заявил сосед.
— Что вы, Владимир Евтихианович, какие наши лета! — отшутилась я.
О последствиях узнала лишь годы спустя. Много играла в театре, а роли в кино, которые получала, были сплошным унижением. Наивная, ходила даже жаловаться к Баскакову, тот выслушал и ехидно произнес: «Ну, какие ваши годы!»
И тут приглашают в жюри Всесоюзного кинофестиваля в Баку. Подумала еще: с чего бы? Началось с того, что ко мне подошел Станислав Ростоцкий:
— Зина, нас приглашает в гости Камшалов. (Тот в ЦК курировал кино.)
А Стасика я знала с незапамятных лет, он — ученик Герасимова — нередко заглядывал к нам на курс, так же как Яков Сегель и Веня Дорман.
— Стасик, не пойду, я с Камшаловым едва знакома.
— Опять ты себе все портишь!
— Что ты имеешь в виду?
— Разве не знаешь, что попала в черный список начальника актерского отдела «Мосфильма» после того, как отшила Баскакова? Тебя запрещали рекомендовать на хорошие роли. Скажи спасибо, что Баскаков ушел из Госкино. Хочешь нажить себе нового врага?
— Хорошо, Стасик. Но имей в виду: как только соберешься уходить, последую за тобой.
Зашли в номер, там был накрыт стол. Посидели. Несколько раз Ростоцкий порывался уйти, я тоже сразу же вставала со словами: «Да, ребята, пора».
Никого не осуждаю. Красивая женщина может быть сговорчивой и на этом строить карьеру, но это не мой путь. А своих ролей я все же дождалась: сыграла в фильмах Евгения Матвеева «Любовь земная», «Судьба», «Любить по-русски».
— Каким запомнился Евгений Семенович?
— Я сужу о мужиках по тому, как они относятся к семье и женщинам. У Матвеева случались романы, но семью он не разрушил, прожил всю жизнь с Лидой. Ко мне тоже подбивал клинья, однако делал это тонко.
Собирался снимать «Почтовый роман» о лейтенанте Шмидте и его возлюбленной и пригласил в Киев на пробы. Я обрадовалась: наконец-то главная роль! В тот момент была беременна, до родов оставалось два месяца, но об этом никто не знал, живот не бросался в глаза. Приехала, попробовалась. Матвеев проводил до гостиницы. Шли по бульвару Тараса Шевченко по желтым осенним листьям под моросящим дождем. Когда прощались, Евгений Семенович попенял:
