— Кто же оказался прав?
— Вопреки опасениям товарищей, Елизавета тоже была счастлива в Вермонте. Анна Ахматова писала — «А мы живем как при Екатерине: молебны служим, урожая ждем...» Вот и мы так жили. Общество нам составляли отнюдь не только деревья и грибы в лесу. В Вермонте две прекрасные Русские школы — первую открыли в престижном колледже Миддлбери, в ней в годы моего детства летом преподавал папа. У меня о тех краях сохранились замечательные воспоминания, поэтому и ферму в Вермонте купил. Вторую, летнюю Русскую школу, открыли в Норвичском университете. Туда приезжали читать лекции и выступать удивительные люди: Булат Окуджава, Фазиль Искандер, Наум Коржавин, Василий Аксенов, Юз Алешковский, Вячеслав Иванов, Александр Солженицын — по-моему, его сыновья там учились.
Саша Соколов — автор «Школы для дураков» — по характеру еще больший отшельник, чем я, поэтому малолюдный Вермонт пришелся ему по вкусу. Саша осел там на несколько лет, причем полгода жил у нас. Поэтический кружок в школе вел Наум Коржавин, с которым подружились после того, как он выручил нас с отцом в одной неловкой ситуации. После смерти мамы я забрал папу из Нью-Йорка к себе в Вермонт и каждое лето устраивал ему в Русской школе поэтический вечер. И все проходило хорошо. Но когда ему было уже восемьдесят семь, он прочитал свои стихи. Потом второй раз — то же самое. И третий!
Я растерялся, а Коржавин встал и начал с воодушевлением аплодировать — и все вслед за ним. Подбегаю к папе: «Сейчас правильный момент, чтобы уйти». Меня тронуло, как Наум спас положение, и после того случая мы сблизились, даже в отпуск в Кейп-Код вместе ездили. Со временем сложилась традиция: когда в школе заканчивался летний семестр, все ехали к нам и два дня праздновали. Некоторые прямо у нас и жили.
С Лизой было весело: легкая, жизнерадостная, обожала дурачиться. Однажды решили разыграть приятеля. Он был неплохим человеком, однако недолюбливал евреев и вечно спрашивал: «А этот еврей? А тот?» Когда в Русскую школу приехал прекрасный поэт Бахыт Кенжеев, приятель и в нем разглядел еврея. Так вот, мы с Елизаветой решили повеселиться. Я потренировался говорить одновременно с американским и еврейским акцентами и позвонил нашему антисемиту: «Мы слышали, вы человек добрый, и надеемся, что нам-таки щедро поможете. Организуем первую в Нью-Йорке еврейскую бейсбольную команду, она называется «Лехаим». Конечно, команда любительская, но кто знает, может, со временем удастся перейти в профессиональную лигу. К сожалению, пока у нас нет ни формы, ни бит, ни перчаток... Но ведь вы поможете их купить?»
Приятель был так ошеломлен, что повторял лишь одно слово: «Чего?!!» Я обязательно довел бы его до развернутого возмущения, но телефон был включен на громкую связь, чтобы Лиза слышала, а она уже не могла сдерживаться, захохотала во весь голос. Пришлось срочно прервать разговор.
