Помню, долго — больше месяца — репетировали «Смерть пионерки» Эдуарда Багрицкого. Таня Сидоренко — девочка из нашего кружка, сейчас она служит в Театре на Таганке, — читала стихотворение, а мне доверили менять фильтры за сценой: красный, зеленый, синий... Мы сами ставили свет, звук, готовили декорации, отмывая холсты от старых красок.
Позже — тоже случайно — оказался в театральной студии, которой руководил Лев Яковлевич Елагин — актер Театра имени Станиславского и выдающийся педагог. Среди его учеников Никита Михалков, Виктория Федорова... Но их я не застал — они окончили студию раньше.
Помню, репетировали для телевидения «Думу про Опанаса». Я учился в девятом или десятом классе. Главную роль из-за неопытности не доверили — играл какого-то парубка. В другой раз Лев Яковлевич делал передачу про Багрицкого, позвал своих учеников. Поэта изображал студент Щукинского училища Борис Хмельницкий. Он с чувством произносил фразу: «И перед нами полыхало знамя!» На последнем слове я должен был вздрогнуть, будто в меня выстрелили, и рухнуть на сцену. Очень долго репетировали, по сцене катался, казалось, бесконечно. За участие в передачах получил свой первый гонорар и все до копейки отдал маме.
Дома к моему увлечению театром относились спокойно. Мальчик вежливый, послушный, ходит в студию, вроде при деле. Позже мама бывала на спектаклях, в которых я участвовал, и всегда говорила, что ей понравилось.
Таня Сидоренко и еще несколько девочек из студии были на год старше и после школы отправились поступать в театральный. Я тоже пошел, за компанию. Конкурс в Школу-студию МХАТ оказался огромным — примерно двести человек на место. Меня слушала Софья Пилявская. Прочел стихи, прозу. Народная артистка задумчиво произнесла:
— Выступили неплохо. Но вот в чем дело — непонятно, какое у вас амплуа, вы еще не сформировались. Даже не знаю, что с вами делать.
На что я бодро отрапортовал:
— Мне еще целый год учиться в школе, просто пришел попробовать силы. Через годик снова появлюсь — думаю, к тому времени и амплуа сложится.
Она рассмеялась:
— Ну, будем ждать.
Через год набирал Виктор Карлович Монюков, и я поступил к нему. У нас на курсе преподавали Кира Головко, Виктор Станицын и Леонид Харитонов, который дружил с Монюковым. Харитонов остро переживал свою невостребованность. Несмотря на популярность и всенародную любовь — для зрителей актер по-прежнему оставался Иваном Бровкиным, — режиссеры не торопились предлагать ему новые роли. Монюков специально для друга поставил «Дорогу через Сокольники» на мхатовской сцене. Спектакль шел более трехсот раз и стал для Харитонова настоящим спасением: еще вчера Леонид Владимирович ходил мрачный, постаревший, а сегодня буквально летал, лицо светилось счастьем.
Кстати, от него первого я услышал, что стал студентом. Случайно столкнулись недалеко от Школы-студии МХАТ, и Харитонов обрадовал: «А вас приняли!»
