— Родители поддержали ваше решение стать актером?
— Папа сказал: «Хочешь в театральный — поступай. Но учти, помогать не буду. Если есть какие-то предпосылки к актерской профессии, ты должен всего добиваться сам». И был прав. Какой смысл продвигать сына или дочку, если дети сами ни на что не способны?
Поступал сразу в несколько вузов. Меня брали в ГИТИС на бюджет, но я хотел в «Щуку». Там для бесплатного обучения не хватило одного балла. Это стало трагедией. Я рыдал и боялся идти домой. Потом кое-как собрался с силами, пришел к родителям и попросил помочь. В 2000-м обучение на актерском факультете Щукинского училища стоило тысячу восемьсот долларов — бешеные деньги по тем временам. По крайней мере, для нашей семьи. Но папа сказал: «Ничего, сынок, поможем!»
— А почему хотелось именно в «Щуку»?
— Не знаю. Я же Рыбы по гороскопу и часто действую полагаясь на интуицию. Она, как правило, не подводит. Руководителем нашего курса был Евгений Владимирович Князев. Он в меня поверил, вскоре перевел на бюджет за хорошую успеваемость и позднее сыграл немаловажную роль в моей судьбе.
Папа в «Щуку» долго не приходил — боялся увидеть, что у меня ничего не получается. Сознался в этом гораздо позже. Появился только в середине третьего курса, когда я играл отрывок по рассказу Василия Макаровича Шукшина «Гена Пройдисвет», ставший для меня знаковым.
Навсегда запомнил тот день — тридцатое января 2003 года. До этого все было как-то ни шатко ни валко. Вроде получалось, но я чувствовал: роль не летит, как у нас говорят. После прогона подошел Евгений Владимирович Князев: «Витюша, расслабься, ты все делаешь правильно». Перед выходом студенты, занятые в отрывке, собрались в аудитории. Я поблагодарил нашего постановщика Родиона Юрьевича Овчинникова — за работу, за творческий процесс. И в тот момент, когда шагнул на сцену, что-то во мне щелкнуло. Ощутил, что перестал быть Витей Добронравовым, стал своим героем, поверил в себя и расправил крылышки. Папа, сидевший в зале, и смеялся, и плакал...
Рождение актера — достаточно долгий и сложный процесс. Брат тоже его прошел, хотя уже в четырнадцать лет получил мировое признание, снявшись у Звягинцева в «Возвращении». Это была не просто детская роль, а настоящая крутая актерская работа. Конечно, в том, чего Ванька достиг в картине, огромная заслуга Андрея, он удивительный человек и режиссер. Видимо, что-то такое нашептал мальчишке, чтобы тот правильно существовал в кадре. Тем не менее через несколько лет Ванька пришел в театральный институт и услышал: «Так, теперь все забыли и начали по-новому».
— Может, ему и не надо было учиться?
— Нет, надо конечно. Просто это тяжело — понять, что ты ничего не умеешь, когда у тебя талант от Бога.
Я не имел таких работ за плечами, как Ваня, но играл в «Класс-центре». А потом пришел в «Щуку» и услышал: «Ты ничего не умеешь. Сейчас только и начинается ремесло». На первом курсе самую большую сложность представляли этюды «Я в предлагаемых обстоятельствах». Не понимал: кому это нужно, кому интересно? Но через такие упражнения пройти необходимо, чтобы чувствовать себя свободно на сцене и сохранять органику. Долго боролся с собой. В какой-то момент даже начал бояться сцены. Только на третьем курсе стал что-то понимать.
Когда выпускались, я подготовил очень выгодный отрывок для показа в театрах, после него брали практически везде. Показывался и в Театре Вахтангова — Михаилу Александровичу Ульянову и Галине Львовне Коноваловой — вместе с однокурсницей Сашей Стрельциной в сцене из «Женитьбы Фигаро», и в этом было что-то мистическое. Саша играла Сюзанну, как когда-то ее мама Нина Корниенко в спектакле Театра сатиры. Я — Фигаро, одну из лучших ролей Андрея Миронова, с которым мы родились в один день — восьмого марта.
Отрывок понравился. Ульянов сказал: «Мы хотели бы пригласить вас в наш театр. Понимаем — вы показываетесь везде. Поэтому даем две недели на раздумья». На следующий день подошел Князев:
— Витя, ты доверяешь моему мнению?
