О МИККИ РУРКЕ
«У меня есть друг Илья Быков, замечательный племянник Ролана. Он много лет живет в Америке. В свое время, кстати, познакомил меня с Викой Федоровой, дочкой Федоровой Зои. Она была красоткой. Рано умерла, к несчастью...
Так вот, Илюха как-то заказал сумасшедший ресторан. «Пойдем, Саш, я тебя отведу, здесь охрененный ресторан в Сохо, куда не попасть». А у него там знакомый.
Пришли мы в этот ресторан, какой-то подвал занюханный. Просто подвал. Вниз спускаешься, а там маленький садик, какие-то столики. Смотрю: кругом звезды голливудские. Такой клуб закрытый.
Сидит Микки Рурк, сидит Лайза Миннелли. Еще куча народу. Вайнштейн Харви, с ним какие-то актрисы.
Ну, сажусь, мы едим. Причем с Маринкой все дело происходит, я не один.
Короче говоря, выхожу покурить на улицу. И за мной же на улицу выходит Рурк. Я сижу один на своей лавке, Рурк тоже на своей один — и курит. Ну и я сижу курю. Рурк на расстоянии примерно метров семи от меня. Я, конечно, посматриваю на него, интересно, что за чувак. В это время откуда-то сбоку выскакивает какой-то русский с фотоаппаратом, с какими-то бабами и начинает меня фотографировать. Спрашиваю:
— Ты чего?
Он говорит:
— Александр, вы такой редкий гость, разрешите представить, вот Катя и Таня.
— Здравствуйте, Александр! Очень приятно. Мы живем в Нью-Йорке, недавно приехали из Киева, разрешите с вами сфотографироваться.
Не стал препираться... Потом еще какие-то две бабы, и потом еще три. И все меня снимают. Рурк сидит и, видимо, размышляет: что за фигня, какого-то лохматого фотографируют? Я поймал этот его взгляд, и мне было страшно неудобно. Думаю, зачем я в это во все влез? И сваливаю оттуда.
Потом он идет мимо, уже внизу, так смотрит, смотрит на меня. И я так взгляд отвожу, отвожу в сторону.
Все, история кончилась.
Сидит мировая знаменитость, актер номер один, и какого-то хрена какие-то люди снимают на фотокамеры, а на него — ноль внимания... Это очень смешно».
ПРО МУЗУ
«Мама рано ушла. Но она была даже не музой, она была барометром или, ну не знаю, человеком, который в своей жизни, в своей профессиональной состоятельности являлся для меня примером... Она умерла, когда мне было четырнадцать лет, но я успел все это заметить. А отец очень был мягким человеком, он говорил: «У тебя такой же характер, как у Тамары».
Нам не удалось с ней увидеться в возрасте, когда можно поговорить по-серьезному двум взрослым людям. Когда, допустим, ей было бы шестьдесят, а мне сорок. Очень обидно, поэтому я ее все время домысливаю. Представляю: как бы реагировала, увидев, что из мальчика, росшего в подвале, сын стал человеком, который пишет музыку, которого слушают? Я совершенно точно знаю, что эту женщину безумно люблю. Как рассказывал мне папа, она на смертном одре, уже практически ничего не говоря, в течение последнего дня своей жизни все время повторяла мое имя: «Саса, Саса, Саса...»
