
Но просить Кекушева слепо копировать что-то было абсолютно бессмысленно. «Родоначальник московского модерна» не занимался подражательством — он предпочитал придумывать. Увлекающийся мастер даже в процессе строительства вносил в проект многочисленные изменения. В результате получился совершенно оригинальный особняк с фигурными карнизами, обтекающими окна наличниками, открытой верандой из гнутого дерева и острой ломаной крышей. Да еще и возведенный в рекордно короткий срок — с апреля по декабрь 1903 года.
В предновогодние дни Лев Николаевич продемонстрировал свое творение заказчику. Василий Дмитриевич пришел в сопровождении любимых сенбернаров, которых вместо кошки первыми впустили в новый дом. Опираясь на трость с серебряным набалдашником, седовласый хозяин вошел в холл и замер в восхищении. Интерьеры, придуманные зодчим, оказались великолепны. Каждая деталь вплоть до дверных ручек и оконных шпингалетов была тщательно проработана им на бумаге. Чудесные оконные переплеты, которые никогда у Кекушева не повторялись, артистическая прорисовка дверей, теплые дубовые панели, витражи и потолочные росписи создавали редкостное ощущение загородного уюта.
— Милости просим к нам на новоселье, — не удержался довольный Василий Дмитриевич. — Стол у нас отменный.
— Благодарю, непременно буду, — откланялся архитектор.
Еще в конце 1890-х неугомонному Савве Мамонтову пришла в голову мысль строить в Москве престижные особняки в «формах европейского ар-нуво» не для конкретного заказчика, а под ключ (что уже с успехом делали в Европе), и продавать их состоятельным покупателям. Идею подхватил один из ведущих застройщиков того времени Яков Рекк, чьей фирме «Московское торгово-строительное акционерное общество» принадлежал миллион рублей основного капитала. Однако Якова Андреевича заботила не только прибыль. Рекк поставил себе цель украсить город «стильными домами, которые, имея технические удобства западноевропейских городских строений, в то же время не убивали бы национального колорита Москвы».