«Но обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри... А то хлопот не наберешься и семейственного спокойствия не будет», — не обрадовался Александр Сергеевич скорому появлению в доме своячениц. Однако несмотря на его ворчание, с переездом все сладилось: Катя, Азенька и Натали опять вместе и танцы на балах у всех трех расписаны поминутно. После мазурки следует вальс, и на Екатерину направлен лорнет какого-то повесы.
— Кто эта барышня с умопомрачительно тонкой талией? — шушукаются, прикрывшись веерами, дамы.
— Сестра госпожи Пушкиной.
— Не повезло... Быть сестрой первой красавицы Петербурга. Хуже и не придумать наказания: все сравнения всегда, несмотря на тонкую талию, будут не в ее пользу, — съязвила одна из дам.
— Вы правы, ей за двадцать пять, и все в девицах, — соглашается другая. — Младшая надеется выдать сестру замуж, но куда там — если денег нет!
«Нет ничего ужаснее зимы в Петербурге», — разочарованно писала в 1834 году брату Дмитрию Екатерина Гончарова* о первой своей зиме в столице.
На очередном балу новоиспеченная фрейлина двора Его Императорского Величества мадемуазель Катрин Гончарофф появилась в белом атласном платье, которое в последний день пришлось на два сантиметра ушивать в талии — от нервов у барышни пропал аппетит. В залу вошли Александра Федоровна с супругом. Император взял Катю за руку и заглянул прямо в глаза — как заметила бы язвительная сестра Александрина, очевидно пытаясь найти в них сходство с близорукими очами несравненной госпожи Пушкиной.
— Каждый раз, когда будете в каком-нибудь затруднении в свете, мадемуазель, вам стоит только поднять взгляд, чтобы увидеть дружественное лицо, которое вам улыбнется, — молвил Николай.
— Польщена благосклонностью Вашего Величества, — присела в глубоком реверансе Катенька.
Дома она протянула Азе, которую так и не удалось пристроить во дворец, бриллиантовую брошь в форме литеры «А» — знак, положенный каждой придворной даме императрицы Александры Федоровны: «Смотри, что за прелесть я получила!» Но велика ли эта честь по сравнению с успехом Наташи, которая совершенно измучена танцами с царем... Катенька казалась себе, хоть и тщательно скрывала это, никчемной посредственностью. Сотрите Екатерину Гончарову* из книги мироздания — и ровным счетом ничего не изменится!
