Она ни о чем не знала, раньше ведь врачи не говорили пациентам о таких диагнозах, только родственникам.
Я тут же начала названивать племяннице:
— Саша, ты знаешь, что с мамой?!
— Все нормально, — а голос просто убитый.
— Саша, не обманывай меня!
— «Что с мамой, что с мамой», — не выдержала она. — Рак у мамы! Рак!
Так я узнала страшную правду: неоперабельная четвертая стадия, шансов никаких.
Аню положили в больницу. Звонили ее друзья, коллеги — поддержать, посочувствовать. Но она ни с кем не хотела разговаривать: «потом, потом». Незадолго до смерти ей присвоили звание заслуженной артистки. И она с горечью сказала мне:
— Будут вручать — а ведь я даже платье не смогу надеть на церемонию, — ее тело было буквально синим от уколов, ни одного живого места. — И вот это... — Аня провела по голове, и в ее руке остались клоки волос. — Не могу смотреть в зеркало.
Она не кричала, не плакала, не истерила.
— И не смотри! — приказала я.
Пошла в магазин, купила машинку для стрижки волос и остригла Анюту наголо. Она повязала косыночку — получился прямо неземной красоты, святой образ.
— Дай-ка подкрашу губы, — кокетливо сказала сестра, достала помаду.
Я отвернулась и смахнула слезы. Анюта ни за что не должна была их видеть.
Помню, в очередной раз сидела у нее, зазвонил телефон. Аня ответила: «Не самое лучшее время для встреч. Потом. Когда буду здорова».
— Кто это? — спросила я.
— А, Дима Нагиев... — махнула рукой сестра.
— Слушай, а он мне нравится. Приятный мужчина.
Сказала это только для того, чтобы хоть как-то ее растормошить. Чтобы не было в палате этой жуткой звенящей тишины, от которой закладывает уши, болит голова и хочется выть.
— Сейчас-то он, конечно, заматерел, — вдруг улыбнулась Аня. — Звезда. А тогда...
Глаза у нее засияли, и я увидела прежнюю Анюту. Вспомнилось вдруг, как она говорила о Лицитисе — с таким же лукавым видом.
Слухи, будто у них с Дмитрием что-то было, ходили давно: в газетах писали, в клипе этом красивом они снялись... И все же я долго не могла поверить, что у Ани роман с Нагиевым, а напрямую у сестры не спрашивала — та привычно отшутилась бы, и все.
— Анюта?! — я с интересом посмотрела на сестру. — Ничего не хочешь рассказать?
— Нет.
— Прошу, скажи: мне же интересно! Ну?
— Какая ты любопытная... Ну да — было, было... Я серьезно влюбилась. Думаю, и он тоже... Но Дима был женат. А разрушать чужую семью — это не по моей части. Сейчас жалею, что принимала ухаживания женатых мужчин, неправильно это...
Я подумала про себя, что вряд ли они ужились бы с Нагиевым. Просто поубивали бы друг друга, наверное. Он производит впечатление человека взрывного, импульсивного. А сестра так и вовсе атомной бомбой была. Могла накричать, пульнуть чем-нибудь тяжелым. Первому мужу, тихому Саше, не доставалось — ну так он и не нарывался. А вот второму и третьему, насколько знаю, прилетало очень хорошо. Допекали чем-то...
Сестра так и не встретила свою судьбу. В больнице рассказала о последнем романе — мужчина, по ее словам, хороший, но значительно моложе: «Его папа с мамой о внуках мечтали. А я уже не в том возрасте, чтобы рожать. В общем, отпустила...»
Спросила, о чем она жалеет. Аня долго молчала. А потом ответила: «Знаешь, если выкарабкаюсь — не хочу больше быть актрисой. — И впервые за все эти годы я увидела слезы в ее глазах. — Буду заниматься бизнесом. Или придумывать одежду... Да хоть на телевидение пойду — вести программу о мистике. Почему бы нет, буду рассказывать про инопланетян. Сама порой чувствую, будто я с другой планеты. Но только не актрисой...» Я было открыла рот, чтобы спросить, почему она так решила, но Аня сказала, что очень устала и хочет спать. Заснула она мгновенно.
Могу лишь догадываться, что ее терзало и мучило. Однажды обронила: «В таком дерьме наснималась, кто это будет смотреть? А знаешь, как это больно, когда в кино не приглашают?» Признавалась: «Актрисам, особенно успешным, страшно завидуют. Женщинам, конечно же, мужикам-то не завидуют никогда...» Сейчас рассказываю, а в голове звучит голос сестры, ее интонации. Бедная, как же она мучилась!
