Но они по-прежнему им владеют: приехав в Канн, он обнаружил странное уплотнение на левом боку, и ему показалось, что оно растет. Кристиан уехал отдыхать в Танзанию, и его мобильный не отвечал — успокоить Триера было некому. Страх рос с каждым днем, он был холодным, душным и липким, к началу пресс-конференции Ларс уже почти простился с жизнью. Но за тем, что происходило на фестивале, следить не перестал: «Меланхолию» приняли прохладно, и фон Триер был не только напуган, но и зол, ему хотелось обострить ситуацию.
Для начала он сказал, что собирается снять религиозное порно с Кирстен Данст в главной роли, и назвал монументальную и глубокую «Меланхолию» комедией. Это журналисты съели, а вот с нацизмом и симпатиями к Гитлеру он явно переборщил, тем более что его и раньше упрекали в чем-то подобном. В «Картинах освобождения», раннем фильме Триера, снятом в 1984 году, немецкий солдат казался жертвой — и его тетушка, участница Сопротивления, не раз ему на это пеняла.
Она часто его одергивала: «Держи язык на привязи. Мы знаем тебя, любим и все тебе простим, но от посторонних ты этого не дождешься…» Так и есть, борцы за политкорректность его не простят, на тот свет он отправится с клеймом поклонника Гитлера, на его могиле поставят памятник позора и намалюют свастику…
Фон Триер думал об этом за ужином, который заказал в номер. Когда тарелки опустели, он поймал себя на том, что за последний час моет руки в восьмой раз — это был очень плохой симптом.
К нему подобралась старая знакомая, мания чистоты, и ему кажется, что на его руках кишат микробы. Он будет мыть их до тех пор, пока они не покроются язвами, но его не остановит и это… И Ларс фон Триер последовал старому доброму рецепту, который никогда его не подводил: заказал две бутылки красного вина, выпил их, а потом расположился на диване — лицом к стенке, высунув из-под одеяла ноги в черных носках. Теперь надо заснуть. Есть шанс, что к утру ему станет легче… Но сон не шел, и он сел за стол и заказал еще две бутылки.
Это оказалось ошибкой: две бутылки были его нормой во время ремиссии, а когда наступало обострение, психиатры и вовсе запрещали пить. Четыре бутылки — явный перебор. Позже он думал, что если бы ему удалось выпить все, что гостиница поставила в счет, было бы лучше. Он уснул бы как мертвый, чтобы наутро проснуться с головной болью и в депрессии, — и его выручила бы лишь двойная доза прозака. Но он выпил только одну и сломался — уронив голову на руки, пару минут вздремнул. А когда пришел в себя, увидел, что напротив сидит покойница-матушка и рассматривает его, брезгливо поджав губы.
Ларс удивился: с его диагнозами случаются приступы беспричинной паники, боязнь моря, высоты и замкнутых пространств, гипертрофированные подозрительность и обидчивость, но видения его не посещали никогда — может, у него началась шизофрения?
Потом он подумал, что вот-вот грянет скандал. Мать была стойким леваком, во время войны сотрудничала с подпольем и чудом улизнула от гестапо. И сейчас он по полной программе получит за симпатягу Гитлера и нациста Ларса.
Но привидение начало с другого.
— Я ведь просила тебя этого не делать, сколько раз тебе об этом говорила! Почему ты велел выбить на моем памятнике фамилию Триер? Я Ингер Хест, феминистка, у меня была моя собственная фамилия! Я никогда – ты слышишь, ни-ког-да! — не шла на поводу у мужчин!
