Подруга-медсестра, теперь уже студентка выпускного курса медицинского факультета и без пяти минут врач, предложила вполне профессиональное решение вопроса: закачать шприцем несколько кубиков воздуха Эли в легкое. Она объясняла, что ничего страшного тут нет, так делают даже по медицинским показаниям, когда требуется искусственная блокада легкого, что скоро все пройдет, зато человека с неработающим легким точно не возьмут в армию.
Эли отказался. Не то чтобы он был великим патриотом, скорее боялся, что легкое так и не придет в порядок — подруга все-таки не была круглой отличницей. Да и неловко как-то к тому же.
Поэтому с призывного пункта он отправился не домой, а на самый север штата, в учебный лагерь, на курсы ускоренной подготовки офицеров.
Подруга то ли обиделась за недоверие, то ли трезво оценила, что война будет долгой, не стала ждать и месяца через три вышла замуж за другого. А тут еще — будто мало было Эли неприятностей! — японцы атаковали Перл-Харбор. И спустя считаные дни младший лейтенант Уоллах в составе военного госпиталя оказался на транспортном судне и отбыл за океан.
Повоевать ему не пришлось. До 1944-го госпиталь размещался в Касабланке, а в самом конце войны переехал аж на Лазурный Берег — в Ниццу. Но что такое война и что она делает с людьми, Эли Уоллах узнал очень хорошо. И с телами — выгрузка раненых и убитых из санитарных машин была обязательным «боевым крещением» для всех новичков по другую сторону Атлантики. И с душами тоже — ближе всего к смерти за годы войны Эли оказался, когда в госпиталь привезли здоровяка-десантника с помутившимся рассудком, который кричал про оторванную взрывом голову друга и жаждал в порядке компенсации поотрывать головы всем тыловым крысам.
Тут уж дежурному офицеру Уоллаху, принимавшему пациента, ох как пригодились все его актерские навыки, чтобы убедить беднягу угомониться и позволить ввести инъекцию успокоительного.
Актерские навыки, впрочем, пригодились не только для этого. Из служащих госпиталя Эли Уоллах сколотил некое подобие труппы, а сам написал что-то вроде пьесы. Комическое ревю «И это — армия?!» имело изрядный успех, Эли блистал в роли Гитлера. Армейское начальство настолько впечатлилось, что даже организовало импровизированному театру гастроли по другим госпиталям и войсковым частям, но до линии фронта эта «агитбригада» так и не добралась: фронт уже стремительно сжимался вокруг Берлина.
В 1945 году 30-летний Эли вернулся домой.
Целым и невредимым, на радость семье. И очень быстро осознал, что угодил в пропасть. Юнцов-любовников на экране и сцене азартно играло новое поколение, а главных героев, к которым Уоллах вполне уже относился по возрасту, играли те, кому не пришлось на пять лет прервать свою карьеру. Грегори Пек, например, учившийся годом младше Эли в Neighborhood Playhouse и часто бегавший к старшекурсникам за советом, был уже голливудской звездой первой величины. А Уоллах? Так и не успевший толком дебютировать и уже основательно поседевший тридцатилетний начинающий актер?
Эли хорошо понимал, насколько смешно это звучит...
Но он решил, что не сдастся. И день за днем обивал пороги бродвейских театров, затянутый в свою офицерскую форму. Отчасти по причине того, что на новую приличную гражданскую одежду не хватало денег, отчасти в надежде пробудить в режиссерах патриотические или хотя бы сентиментальные чувства. Но режиссеры проявляли недюжинную твердость, раз за разом оставляя Уоллаха за бортом очередного спектакля.
Правда, однажды его все-таки взяли на роль — причем главную! Пьеса была о том, как призраки погибших американских солдат возвращаются после войны домой, и Эли утвердили командиром призрачного подразделения. Но постановка оказалась столь беспомощной, что не выдержала и трех представлений.