Я на тот момент уже успел отслужить в армии и побывал в Афгане, так что драки не боялся… «Вовка, спасай гитару!» — отрезвила меня Тая. И поскольку численное преимущество было не на нашей стороне, вместе с друзьями обратились в бегство. Гнали нас местные через весь колхоз до общаги, где мы оказались в осадном положении: в окна летели камни. Выбрали парламентеров, договорились о кулачном бое… И хотя у большинства бравых воинов на теле было больше синяков от «помидорных боев», в Тае сработал «синдром медсестры»: вместе с другими девчонками она потом пришла нас жалеть, бинтовать и делать йодовые сеточки… Общение стало более неформальным.
— А на войне было страшно? — наивно расспрашивала меня Таисия во время первой прогулки.
— Сначала будто кино про себя смотришь. До первых трупов...
— Ой! — спутница по-девичьи прятала лицо в ладонях. — А ты кого-нибудь убивал?
— Не довелось. И самому повезло больше многих… У нас говорили: если пуля просвистела — значит, она не твоя…
Я был старше Таисии на пять лет и в сравнении с выпускниками школ считался в училище «дедом». Бывалым. За десять месяцев в Афгане многое повидал: и героизм, и подлость человеческую — неуставные отношения… Только война всех уравняла. Может, моя взрослость и серьезность Таю как раз и зацепили. И как «старый солдат, я не знал слов любви». Но по поступкам Таисия видела, что воспитание у меня правильное: я ее не торопил, относился с уважением...
И она не была слишком доступна — меня это как раз притягивало. Так что когда под Новый год мы наконец стали ближе, искренне решил: если у нас все так серьезно и далеко зашло, значит, пора жениться. Правда, в этом вопросе еще и моя мама посодействовала… В самый пикантный момент ворвалась к нам с Таей в комнату и громогласно пристыдила:
— Тю, подывитесь тильки! Шоб у мени под боком до свадьбы — ни-ни!
У них с невесткой вообще отношения были непростые: обе с характером. Мама — женщина строгая, закаленная войной: дважды ее брали в плен и пытались угнать в Германию, и оба раза она сбегала из поезда… С тех пор всю жизнь всеми командует: и я, и отец к этому привыкли. А вот Тае было непросто: она вообще давления не признает.
С ее родителями мы познакомились практически сразу: я поехал к Таиной маме в городок Белая Церковь на электричке, купил на вокзале цветы...
Будущая теща сначала настороженно со мной разговаривала — она, как и Тайка, очень сдержанная. Дочку лет с десяти воспитывала одна: на отца, видимо, у обеих сохранилась обида. «Он и руку на маму поднимал, и со мной был жестким. Я видела, что она терпит его только ради меня, и сама много раз ей говорила: уходи…» — рассказывала мне Таисия. Поэтому и на свадьбу отца не пригласила — после развода родителей они не общались. Первый раз я увидел тестя только месяца за три до того, как мы с Таей разошлись, — он очень хотел посмотреть на внука и так обрадовался Денису! Но что скажешь по одной встрече? На первый взгляд, человек приличный — не алкоголик, не опустившийся…
Перед визитом к моим родителям Тая очень волновалась, долго наряжалась…
Первым с ней вступил в контакт наш кот: обнюхал — и цап за лодыжку! Разрядил обстановку, собака: Тайка — кричать, мама — веселиться…
Как бы у нас ни складывались потом отношения с родителями, важно главное: они с самого начала стали нам помогать — и со свадьбой, и с квартирой, и с сыном...
Штамп в паспорте оказался актуален еще и потому, что жить нам было негде. Как моя мама реагировала на наши ночевки до брака, я уже описывал. А Тая жила в общаге училища, в комнате на четырех человек. У девчонок между собой был договор: если одна приводит парня, остальные тактично удаляются. На час, на два, но не больше!
Место веселое, неспокойное: по стенам постоянно акробаты циркового отделения на веревках спускаются и к девчонкам в окна заглядывают…
А проверить, уживемся ли, мы с Таей смогли на каникулах: в 1981 году вместе поехали в Крым. Если и ссорились, то в шутку и по мелочам. Оказалось, Тайка в жизни боится двух вещей: велосипеда и воды. В море она входила только по щиколотку — и тут же перемещалась на надувной матрас: «Я больше загорать люблю». Я быстро понял, в чем причина такой «любви», и задумал пощекотать ей нервишки. Тая на солнышке нежится, а я ее забалтываю и потихоньку отгребаю вместе с матрасом подальше в море. А потом вдруг говорю: «Знаешь, сколько до берега?» Тая смеется: «До какого — турецкого?» «Нет, — говорю, — до нашего… Километр!» «Негодяй! Как ты мог?
