Стоило Фриде закрыть глаза — и она снова видела одну и ту же картину: они с Лоуренсом опять куда-то уезжают. Пароходный гудок, перестук колес бесконечных поездов — вот основная музыка в ее жизни. И отели, таверны, съемные квартиры, фермы, ранчо! За 18 лет брака они сменили 123 адреса и нигде не прижились...
Чего хотел этот странный человек, писатель Дэвид Лоуренс, которого его собственная жена так толком и не успела узнать? Он писал романы, которые считали порнографическими и запрещали, при этом муж был уверен, что они гениальны, бесился и продолжал писать.
Их и в самом деле признают, но только через 30 лет после его смерти. Любила ли его Фрида? Ведь, в сущности, он разрушил ей жизнь…
…Французские окна были настежь распахнуты в сад, две маленькие девочки и мальчик постарше носились как угорелые, играя в мяч, их радостные крики прерывались строгим голосом няньки. Дэвид Лоуренс неловко ерзал на стуле: вдруг профессор по германистике Уикли откажет ему в рекомендации в немецкий университет… А Дэвиду просто необходимо вырваться из Англии! Уже почти полтора года прошло после смерти его обожаемой матери Лидии Лоуренс, а он все никак не мог оправиться от шока, метался, не знал, что с собой делать, кому он теперь нужен, для кого и для чего жить... Ему 27, по всем параметрам он взрослый мужчина, вон какую огненно-рыжую бороду отрастил, чтобы казаться солиднее и чтобы его улыбка не выглядела такой робкой и жалкой.
Тем не менее вошедшая в комнату женщина, мгновенно оценившая взглядом светловолосого узкогрудого молодого человека, неловко устроившегося на самом краешке стула, словно большая птица на слишком тонкой жердочке, сразу догадалась, что ладони у визитера вспотели от волнения. Его глаза-буравчики неспокойно перебегали с предмета на предмет.
— Я — миссис Фрида Уикли, жена Эрнста, — приветливо протянула она гостю теплую ладонь. Перед тем как подать ей свою, Лоуренс извлек из нагрудного кармана белоснежный платочек и тщательно протер руку.
— Жарко у вас, — пробормотал он, — я весь взмок.
Фрида с сильным акцентом сообщила, что ее муж придет только через час, и предложила выйти в сад к детям. Две раскрасневшиеся девчушки с визгом бросились ей навстречу, и Лоуренс почувствовал, как в душе шевельнулась зависть к этим счастливым детям, у которых есть мать. Его пригласили к пятичасовому чаю, и тут робкий молодой человек наконец разглядел Фриду: женщина в теле, крупная, зрелая, с чуть длинноватым носом, тяжелыми рыжеватыми волосами, уютная и какая-то устойчивая, что ли, — не то что хрупкая легковесная Джесси Чемберс, давняя подружка Дэвида, ахающая и краснеющая от каждого его слова. С Фридой, оказавшейся немкой, было на редкость приятно пить чай с ароматными кренделями и плюшками, поданными на элегантном фарфоровом блюде. Лоуренс был поражен той простотой и раскованностью, с какой Фрида пригласила его, так и не дождавшегося своего профессора, «заглянуть к ним завтра в это же время».
Он заглянул, конечно, но и на сей раз мистер Уикли отсутствовал; что ж, Лоуренс охотно поболтал с Фридой, а она с улыбкой смотрела, как, присев на корточки, он пускает в ручей бумажный кораблик, который смастерил для ее дочки Барби. «А сюртук ему тесен, — отметила про себя Фрида. — И носит он его с десяток лет, не меньше».
Жене ноттингемского профессора было скучно в этой дыре: шопинг по утрам, отдых в саду с книжкой днем, чай, визиты, ужин с не слишком разговорчивым Эрнстом, все мысли которого вращались вокруг особенностей спряжения неправильных немецких глаголов. Да и Ноттингем, честно говоря, не отличался романтичностью — промышленный город, вокруг шахты, ткацкие фабрики, деловая суета...
И зачем она вышла за Эрнста? Дочь прусского офицера, барона Ф. фон Рихтгофена, она выросла в городе Метце. Родители ненавидели друг друга, поэтому Фрида, как и две ее сестры, поскорее сбежала замуж. Мать, фрау Рихтгофен, покрывала бесчисленные любовные интрижки свих дочерей, считая самым главным, чтобы ее девочки были счастливы. Несколько лет назад Фрида преспокойно делила со своей сестрой Эльзой ee многолетнего любовника — психиатра Отто Гросса. Эльза даже родила от него ребенка, и муж смиренно принял дитя в семью.
Через неделю Фрида пригласила снова заглянувшего по пустяковому делу Лоуренса в самую дальнюю комнату, спокойно закрыла дверь и притянула его к себе. «Ведь я тебе нравлюсь, — шептала миссис Уикли Дэвиду в ухо. — Так что же ты медлишь?» Лоуренс был поражен.
