Жить в Англии им было не на что. На литературные заработки Лоуренса здесь можно было протянуть ноги от голода, на что же он собирался содержать свою женщину? Сестра Фриды Эльза посоветовала поехать в Италию — там жизнь намного дешевле. Лоуренс, сконфузившись, признался, что у него на путешествие в кармане всего 23 фунта! Через пару месяцев его издатель Гарнетт обещает прислать денег, а пока это все, что есть.
Лоуренс точно угадал одно: Фрида оказалась легка на подъем, беспечна и без особых сожалений мирилась с отсутствием удобств; ей до того осточертела унылая жизнь с ученым мужем, что любое приключение веселило.
Поскольку денег на поезд не было, решили, что немного проедут дешевым поездом, а потом, сколько хватит сил, пойдут пешком.
С собой прихватили маленькую кухонную плитку, чтобы готовить в дороге. Кое-как добрались до границы между Баварией и Австрией. На отель денег по-прежнему не было, из нескольких домов их выставили: Дэвид и Фрида походили на оборванцев с большой дороги. Кое-как добрались до итальянского местечка Гальяно, раскинувшегося на берегу большого озера Гарда. И наступило короткое счастье. Сколько раз потом Фрида будет вспоминать этот чудесный итальянский городок, как ежеутренне они ходили на базар за козьим молоком и сочными итальянскими овощами, купались в озере, без причины смеялись... Kаким милым был тогда Дэвид!
— Клянусь, Фрида, мы заживем там как короли! Издадут мой роман — и я прославлюсь, — он повторял это, как заклинание, когда спустя три месяца поезд мчал их к родным туманам и сырости.
Первый серьезный роман Лоуренса «Сыновья и любовники» появился вскоре после того, как Дэвид и Фрида прибыли в Лондон, но, увы, назавтра автор не проснулся знаменитым, как почему-то надеялась Фрида.
Ей доведется дожить до всемирной славы этой книги, но случится это только лет сорок спустя, когда ее Дэвида давно уже не будет в живых. А пока она листала роман, примостившись на жестком диванчике в квартире друзей и пропуская слишком длинные описания и скучные диалоги. Фрида все больше паниковала: роман, несомненно, был автобиографический — Лоуренс во всех подробностях описывал свое детство и юность в шахтерском поселке. Несчастная Джесси Чемберс! Он вывел свою первую любовь под именем Мириам.
Фрида знала от Дэвида, что он все свободные дни проводил на соседской вересковой ферме, увлекшись черноволосой робкой девчушкой, так же как и он обожавшей читать. Именно Джесси тайком отправила в журнал его первые стихи, именно она была его первым восхищенным читателем. Он даже сделал ей предложение, но потом вдруг написал жестокое письмо, объясняя, что разобрался в своих чувствах и понял, что не любит ее и не испытывает «полагающегося сексуального влечения»!
…Наступило 13 июля 1914 года — день, когда в казенном офисе южного Лондона их записали мужем и женой. Глядя на скучное лицо бубнившего поздравления клерка, Фрида вовсе не была уверена, что испытываемое ею чувство называется счастьем: до чего не похожа ее вторая свадьба на первую!
Выглядели жених и невеста неважно: у нее не сошелся на талии единственный приличный жакет и пришлось надеть уродливое бесформенное платье. Лоуренс красовался в темной тройке, не замечая, что у пиджака пообтерлись локти. Никто из родных на торжество не явился — ни отец Лоуренса, ни его сестры и брат, ни родители и сестры Фриды. Свидетелями и единственными гостями были молодой журналист Мерри и его подруга — новозеландская романистка Кэтрин Мэнсфилд.
После свадьбы молодожены поселились в графстве Корнуолл. Это был дружеский жест Мерри, предоставившего в их распоряжение огромный фермерский дом — неухоженный и холодный, стоявший на открытом всем ветрам холме. Сидя за деревянным столом в неотапливаемой столовой, Фрида с ужасом думала: неужели здесь пройдут ее лучшие годы?
Одиночество убивало: муж теперь целыми днями запойно и неотрывно писал, входить к нему не разрешалось — он начинал беситься и однажды запустил в нее чернильницей. Роман «Радуга», над которым шла работа, был экспериментальным — он принесет ему славу, и тогда… Лоуренс столько раз обещал Фриде счастье, уверял, что оно близко, до него осталось совсем чуть-чуть, а она все не понимала — да где же оно? Небольшое разнообразие вносили новые друзья, изредка собиравшиеся у них: русский переводчик Котелянский, художник Марк Гертлер, романист Гилберт Каннан, поэт и писатель Ричард Олдингтон; интеллектуал Бертран Рассел, писательница Синтия Асквит. Лоуренс, закутавшись в плед, с лихорадочно горящими глазами читал им отрывки своего нового романа «Радуга».
