Ведь когда Хокинг мог ходить, Бена не было и в проекте… Первая номинация на премию BAFTA стала неожиданным, но приятным бонусом к тому удовольствию, которое актер получил от работы… А потом произошло одно во всех смыслах из ряда вон выходящее событие.
...— Эй, вы трое… Отойдите от машины, руки за голову, на колени, быстро… Я сказал — быстро, не то пристрелю…
На мгновение ему, молодому актеру с хорошо развитым воображением, показалось, что это кадр из какого-то старого гангстерского фильма, и вот сейчас из кустов выскочит Стив МакКуин и перебьет окружившую их мразь. Но нет. Они были не на диком Западе, а в Южной Африке. Вокруг глухая ночь, и на автостраде в провинции Квазулу-Натал ни души.
Двое несчастных британских актеров и переводчик Ден из Йоханнесбурга против шестерых вооруженных до зубов грабителей... Что было дальше? Полный кошмар, их жестоко избили, связали, бросили в машину и куда-то повезли. Актриса Дениз Блэк плакала, а Бен, слизывая языком кровь с разбитой губы, думал о том, что будет, если его все-таки убьют. И что изменится в этом мире, если спустя несколько дней его родителям позвонит не он, а чужой, равнодушный чиновник из британского посольства…
Спустя какое-то время машина остановилась. Заложников выволокли, обыскали. Как назло, наличности не было ни у кого, только кредитки.
— Почему у вас нет наркотиков? — кричал самый главный. — Кто вы такие и где ваши деньги?
Узнав, что его банда захватила всего лишь британских актеров и переводчика, он рассвирепел и велел Бену лезть в багажник. Правда, спустя несколько минут его оттуда изъяли, еще раз двинули в нос и… всех троих отпустили. Бандиты умчались на захваченной машине, а они пешком добрели до какого-то шоссе, где их подобрали местные жители, проезжавшие мимо на грузовике. Грязные, избитые, но живые, они сидели ранним утром в сувенирной лавке у автозаправки, ждали полицию и представителей кинокомпании, в фильме которой как раз заканчивали съемки. В дрожащих руках Бена была сигарета и пластиковый стаканчик растворимого кофе, и, видит бог, вкуснее этой бурды он отродясь ничего не пробовал…
Первым делом по возвращении в Лондон актер бежал, нет, мчался к Оливии Пуле.
Пережив ад на автостраде в богом забытой африканской дыре, он многие вещи увидел совершенно иначе. Бен понял, как важны для него их, казалось бы, такие необязательные, легкие, скорее дружеские, чем любовные, отношения. Ее замечания, советы и даже критика, ее прямота и скромность, и эта непонятная для него бережливость (джинсы дороже пятидесяти фунтов никогда не могли появиться в гардеробе Оливии) — все это он готов теперь окончательно принять и любить еще больше.
— Сочувствую, — ледяным тоном сказала Оливия, едва выслушав рассказ про ограбление, — но я тут подумала… Нам лучше расстаться. Все это ни к чему не приведет. И вообще я хотела бы сконцентрироваться на карьере. Мне предложили роль Камиллы Паркер-Боулз в новой драме. Ты понимаешь, что это может значить?!
Нет, он ничего не понимал.
Странно, что он вообще тогда не умер. Но всегда находится то, что помогает отвлечься. Друзья, пабы, сигареты, мороженое, наконец, и сериал «Секретные материалы», который он смотрел по пятому разу, лежа в постели. А еще была работа. О нем стали много и лестно писать, например, что благодаря своему интеллекту Бенедикт Камбербэтч отлично справляется с ролями гениев. Ему все чаще предлагали играть художников, поэтов, даже премьер-министров.
Второй раз они сошлись накануне Рождества спустя полтора года. Оливия позвонила как бы между прочим. Голос звучал нарочито бодро:
— Представляешь, у моего младшего брата родились близняшки. Я теперь тетя, забавно, да?
— Здорово, — он был искренне рад за Оливию и ее недалекого брата, — поздравляю.
— Я хотела предложить…
Может, проведем рождественские каникулы вместе?
Бен, конечно, согласился. Он очень скучал по этой упертой, настырной Пуле. За все это время у него так и не появилось постоянной подруги. Каникулы они провели в Швейцарии вместе с братом Оливии и его близняшками. Но ни вопли младенцев, ни пивные эскапады их радостного папаши не раздражали Бена. Он был… почти счастлив. Они прожили вместе с Оливией еще несколько лет на севере Лондона в небольшой квартирке с мансардой, где он тщетно пытался разбить сад. Летом открывали все окна, и было слышно, как звонят колокола, носятся ласточки и шелестит ветер.