Старомодное имя Бенедикт многим тоже казалось нелепым: как только не склоняли его остроумные мальчики из лучших семей Британии… Странно, но Бен умудрился подружиться со всеми ними, в том числе и с прыщавым младшим Честертоном. Возможно, за готическими башнями Харроу его новые одноклассники были и круче, и богаче, и родовитее, но здесь они все мало отличались друг от друга. Вместе играли в сквош и регби, гоняли в футбол, а ночами спускались из окон спален на связанных простынях. Бен не ощущал никакого неравенства между собой и младшим сыном короля Хусейна, клевавшим носом на истории английской литературы. Разве что зимние каникулы его богатенькие одноклассники проводили на снежных альпийских склонах, а он — у бабушки в Брайтоне в окружении мамы, папы, Трейси, тети Аманды и ее экзотического бойфренда Жана Луиджи Валино.
Бен по-прежнему оставался очень домашним мальчиком. Впрочем, с двенадцати лет, когда он впервые вышел на сцену школьного театра Харроу в образе феи Титании в шекспировской пьесе «Сон в летнюю ночь» (естественно, в школе для мальчиков не нашлось ни одной девочки, которой можно было бы доверить эту роль), с ним стало твориться что-то странное… А после роли учителя в восхитительной пьесе «Версия Браунинга» драматурга Теренса Рэттигана (он тоже в свое время учился в Харроу, даже, говорят, проживал в том же корпусе, что и Бен) парень буквально заболел театром. В выходные, когда его стремительно взрослеющие друзья отправлялись в Лондон, чтобы зависнуть в каком-нибудь театральном буфете с бокалом шампанского, Бен сидел в зрительном зале и не отрываясь смотрел на сцену…
Пьесу «Глубокое синее море» того же Рэттигана в театре «Алмейда» он видел раз двадцать пять. Конечно, он, черт возьми, теперь мечтал быть только актером! Любая другая профессия меркла по сравнению с этой… А перспектива адвокатской или тем более политической карьеры, на которую Бена с детства настраивал отец, и вовсе казалась хуже тюрьмы.
Окончив Харроу, Бенедикт Камбербэтч вдруг понял, что больше всего на свете… стыдится своего престижного образования. Он уехал на полгода в Тибет и преподавал монахам английский — совершенно бесплатно, за кров и еду. Со стороны это казалось сумасбродной выходкой избалованного мальчишки, но на самом деле было попыткой загладить свою вину перед миром, который, как оказалось, погряз в человеческих страданиях. Мир несчастен, голоден и нищ, совсем как тот крестьянин, что помогал ему перебраться на плоту через реку Карнали.
Две недели он провел в Непале, пытаясь разобраться в себе…
В промозглый, дождливый Лондон вернулся новый Бенедикт Камбербэтч — просветленный и жаждущий перемен. Первым делом он устроился на работу — в парфюмерный магазин Penhaligon’s на Веллингтон-стрит и стал лучшим продавцом в истории магазина. Высокий, превосходно сложенный, с безупречными манерами... А как он носил свой пиджак с биркой «Бен»! А как произносил «Добрый вечер, сэр. Чем могу вам помочь?» — младший Камбербэтч, вне всякого сомнения, дослужился бы и до директора магазина. За полгода службы в Penhaligon’s Бен оброс собственной клиентурой, готовой купить из его рук даже склянку с цианидом за любые деньги.
Еще бы, ведь он парил в облаке изысканных ароматов ванили и мускуса, как благородный эльф… Но времена эльфов быстро прошли. Приближалась осень, и следовало принять решение. Половина его бывших одноклассников училась в Оксфорде, другая — в Кембридже, а Бен выкинул фортель, выбрав куда менее престижный Манчестерский университет, причем не юридическое отделение и тем более не политологию. Бен, ласковый, почтительный сын и внук, решительно объявил семье, что будет изучать… искусство драмы. Это был удар для всех, но более всего для Тимоти, хотя отец и встретил известие весьма достойно. Тогда еще был шанс, что мальчик одумается и переведется на что-нибудь более стоящее…
Что Бена поразило больше всего в университете? Здесь было много студентов, родителям которых приходилось зарабатывать, чтобы жить.
В Харроу о деньгах не принято было не то чтобы говорить, а даже думать, словно они росли на деревьях, как бананы. Первым его другом, а позже и возлюбленной, в Манчестере, большом трудовом городе, стала Оливия Пуле, молодая особа, которая прекрасно знала цену деньгам. Это Бен вечно парил в облаках, прикидываясь то парфюмерным эльфом, то учителем английского языка. Оливия же, напротив, хотела быть только знаменитой актрисой.
— В жизни должен быть четкий план, — говорила она. — У каждого, в том числе и у тебя…
Боже, какой стыд! У него нет никакого плана! Более того, он находил особую прелесть в том, чтобы просто плыть по течению. Жажда большого успеха или материального благополучия — в буддистском монастыре эти приземленные стремления осуждались, да и он сам, видит бог, никогда за ними не гнался.
