Да, именно с этим грызуном можно сравнить Костю. Крыса! Очень красивая, наверное, породистая крыса. Браво проскакав верхом, муж сказал: «Теперь ты садись в седло. Я тебя в два счета научу!» Обрадованная, что мои сомнения оказались пустыми, я забралась на лошадь. И тут невозмутимая до сего момента кляча рванула так, будто ее за задницу укусили! Я в панике вцепилась в кобылью шею, совершенно не представляя, что же делать с лошадью, которая несется по парку со скоростью пули. В отчаянии я хваталась даже за воздух... Силы мои заканчивались, когда мы оказались на дороге дядьки-конюха. Тот мгновенно все понял, поднял руки, грозно крикнул: «Стоять, Маня!» — и лошадка моя, поднявшись на дыбы, остановилась. А я, проделав в воздухе тройное сальто, упала возле нее. Испугалась страшно, у меня кружилась голова, тряслись от перенапряжения ноги, пейзаж перед глазами расплывался.
Последнее, что успела запомнить перед бешеной скачкой, — это презрительная ухмылка мужа. Мы шли с кобылой по аллее, так хотелось разреветься от страха и обиды... Потом мне рассказали, что это Костя хлестнул лошадь, когда я села в седло. Пошутил так. Чтобы баба место знала. А ведь я и переломаться могла…
Мою влюбленность в Костю, наверное, можно сравнить с восхищением красивой картиной. Хотя я всегда отдавала себе отчет в том, что сама далеко не такая красотка, на которых Терентьев обычно обращал внимание. Думала, что не красотой единой... Есть же у меня другие достоинства… Они, увы, и правда были. Костя очень быстро стал моим директором и все финансовые переговоры вел исключительно сам. Честно признаться, даже не знаю, сколько в тот период зарабатывала.
Но когда друзья откровенно крутили пальцем у виска, я вставала на Костину защиту: «Это нормально, когда муж распоряжается деньгами. Он мужчина, а мне хватает». Вот такая наивная. Для меня и сейчас гораздо важнее чувство, а не благосостояние человека. Поэтому такими, как я, во все времена пользуются мужчины, для которых есть емкое и правильное название —«альфонс». Мне очень нравилось, что Терентьев не употребляет крепкий алкоголь, и я не заостряла внимание на том, что он очень любит дорогое шампанское (настолько, что легко опрокидывает в себя три-четыре бутылки подряд), но совершенно не имеет склонности на этот напиток зарабатывать. Справедливости ради замечу, что такие профи, как Костя, легко морочат головы и более умным и опытным дамам… Я же деловой хваткой никогда не отличалась и была целиком в его власти.
Время от времени разные люди говорили, что мой муж — неисправимый бабник. Но я отказывалась верить, настолько была зашоренной. Однажды, помню, спросила напрямую: «Кость, про тебя такие вещи рассказывают… Ты что, меня не любишь?» Оправдание было стандартным — раздираемый праведным гневом мужчина орал: «Ты не веришь мне? Зато рада слушать тех, кто просто завидует нашему счастью, поэтому и болтает гадости! А на самом деле ты — моя жизнь, единственная любовь!» — и прочее, и прочее.
Совместная жизнь без любви — испытание серьезное. И Терентьев начал срываться. Слово «дура» стало моим обычным именем. Плакала. Лешка мой звал Костю папой, и тому это очень нравилось. Начали ссориться. Сначала старались выяснять отношения наедине, потом привыкли ругаться при сыне…
Однажды сцепились в Сочи. В пылу ссоры я порекомендовала супругу поработать хоть день. «Вот твое настоящее лицо! — возмутился он. — Только о деньгах и думаешь!» В себя я пришла, когда Костя замахнулся, а Лешка истошно завопил: «Папа, не смей бить маму!» Потом я думала: «Что дальше, Наташа? Научишься отбиваться сковородкой?» В тот вечер я поняла: ничего хорошего у нас с Терентьевым уже не будет.
Окончательное прозрение, как водится, пришло внезапно. У меня концерт.Уже точно не помню, зачем забежала в гримерку — то ли за полотенцем, то ли еще за чем… А там мой муж с девицей. То есть пока я драла глотку на сцене, господин директор в чужом городе успел подцепить барышню и приволок ее в мою гримерку. Выглядело все убедительнее некуда, и я велела Косте убраться из моей жизни.
Что тут началось! Таким я Терентьева не видела никогда. Он приезжал с опухшими от рыданий глазами, ползал на коленях, вымаливая прощение. Но это меня больше не трогало. В конце концов муж заявил, что, вероятно, болен какой-то страшной болезнью и у него отклонение — совершенно необходим секс раз по десять на дню, и, мол, только чтобы не доставать меня… Больше слушать я ничего не желала, хотя иногда и правда задумывалась, не отклонение ли терентьевская гиперсексуальность? Любовь мою как рукой сняло. Какое-то время Костя еще просил не подавать на развод, но я хладнокровно закончила нашу историю. И, кстати, радовалась, что у нас нет общих детей (только общие аборты) — это избавило от необходимости видеться.
Так что я понятия не имела, как Костя Терентьев жил дальше.
