Когда я забеременела, радости Андрея не было предела. Можно сказать, ребенка выхаживали в моем животе мы оба. Помню, я лежала на сохранении, а под Новый год меня отпустили домой. Мы сидели в абсолютно пустой квартире, на полу лежали матрасы. Андрей запек поросенка, открыл шампанское. У меня был жуткий токсикоз, но мне так не хотелось его обижать, что я, давясь, глотала этого поросенка.
Всю беременность я могла есть только одно блюдо — овощной суп. Так вот Андрей садился напротив и с большим аппетитом съедал тарелку супа.
Уже после рождения Ольги я как-то приготовила этот суп. Андрей, поморщившись, отодвинул тарелку: «Да терпеть его не могу!» — «Но ты же все девять месяцев с таким аппетитом его ел?!» — «Я ради тебя притворялся…» Как-то я пошла на УЗИ.
Прихожу и говорю Андрею: «Скорее всего у нас будет мальчик». Он качает головой: «Пойди и переделай» И действительно, оказалась дочка. Андрей был удовлетворен: «Вот теперь похоже на правду!»
Андрей хотел, чтобы, вынашивая ребенка, я думала только о высоком, прекрасном. Читал мне вслух красивые сказки — «Ундину» Жуковского. И все время ездил на выступления, зарабатывал деньги «Марьяне на черную икру». Он считал чрезвычайно важным, чтобы я ела черную икру. Врача, у которой я должна была рожать, замучил вопросами: что, да как, да почему? Проходу не давал. В конце концов доктор не выдержала и пожаловалась Нине Евгеньевне: «Все будет хорошо! Только уберите от меня этого сумасшедшего!» Когда родилась Ольга, Станислав Иосифович прислал мне в роддом открытку: «Поздравляем с рождением великой княжны Ольги Андреевны Ростоцкой!»
Он называл внучку исключительно Ольгой Андреевной.
Андрей был заботливым отцом, он много занимался Олей: мыл в ванночке, кормил из соски, менял пеленки...
А однажды в деревне Андрей сам доил корову — кормилицу нашей дочки. Целый час, как настоящая доярка, буренушку раздаивал.
А вот что касается Олиного воспитания, тут мы конфликтовали. И очень сильно. Некоторые его идеи казались мне странными — например, Андрей считал, что ребенку необходима спартанская закалка. Если, например, дочка болеет, то надо поить ее ледяной водой, ставить под холодный душ. Я конечно же с этим не могла согласиться.
В остальном Андрея сложно было назвать строгим отцом.
Как-то мы с Олей поехали в Анапу на два месяца. Андрей прилетел к нам на две недели. Мы с дочкой в шесть утра вставали, шли на массаж, дисциплинированно загорали до двенадцати, потом Оля отдыхала. Приезжает Андрей. Спим до двенадцати, в самую жару — на пляж, есть можно все — пепси, чипсы, мороженое, в три — стрелять. Оля была совершенно счастлива: неделя непослушания с папой.
А вот Нина Евгеньевна была строгой бабушкой. Ольга боялась ее. Нина не терпела баловства, даже своего любимчика Андрея в детстве не баловала. И с внучкой не сюсюкала. В этом было что-то от воспитания в дворянских семьях. Как говорил Станислав Иосифович: «Я — аристократ по происхождению, но Нина — во сто крат больший аристократ, чем я!»
Хотя она была из простой семьи, а дед Ростоцкого был действительным статским советником.
Наверное, если бы мы со свекровью жили вместе, у нас бывали бы стычки по поводу сына. А так мы сохранили хорошие отношения. Но все же один конфликт у нас как-то случился.
Только родилась Ольга. Как-то днем, оставив дочку на маму, я побежала в кино. Вечером вернулся Андрей, и я, закрутившись с ребенком, стала его кормить бутербродами. Нина Евгеньевна, которая зашла в этот момент к нам, была в шоке: ее сын целый день работал, а его кормят бог знает чем! Она не выдержала и жестко меня отчитала: «Как ты можешь всухомятку кормить мужика!» В их доме было принято есть первое, второе и третье…
Я тогда очень сильно обиделась.
