Это был чудесный спектакль, который Лев Абрамович нам, своим ученикам, подарил. Он с нами жил на Дону, мы все вместе путешествовали из станицы в станицу, слушали казачий хор, сами разучивали эти песни, проникались духом. Это был путь познания, полного проникновения в материал.
— Вам ЛГИТМиК подарил еще и другую судьбоносную встречу — с женой.
— И это тоже его величество случай! Да, встретились, познакомились, стали общаться — и пошло-поехало. Таня училась на параллельном курсе, на факультете артистов кукольного театра. Наша аудитория находилась над Таниной.
Однажды наша общая подруга привела меня с однокурсниками на съемную квартиру Тани. Подруга заснула, меня положили на раскладушку, а Таня села рядом у зеркала и стала плести косички, чтобы утром у нее была бы пышная прическа. Вдруг она повернула ко мне голову и потребовала: «Ну давай, рассказывай!» — «Что?» — «Сказку на ночь!» И я послушно стал что-то рассказывать. Потом она укрыла мне пледом ноги, подумала, видно, что мне холодно. А мне стало так на душе тепло...
На следующий день я переехал к Тане с дипломатом, в котором лежала подушка. И мы стали вместе жить. Все очень просто... Так в жизни бывает. Я сразу почувствовал, что это мой человек, с которым не хочу расставаться. Я не делал предложения, у нас не было помолвки. Встретились, как пишут в книгах, две половинки — и все!
Помню, в это время приехала в Ленинград бабушка. Она тяжело болела, ей хотелось как можно быстрее пристроить своего внука, передать в надежные руки. Я обещал ей привезти свою девушку и познакомить. Открыла нам дверь бабушка, с порога, буквально за долю секунды оценив Татьяну, протянула к ней руки и сказала: «Ну здравствуй, внученька!» И все. Я понял, что мне уже деваться некуда. Обратной дороги нет...
Мне было 24 года, когда мы поженились с Таней. Мы были еще студентами. На последнем курсе родилась Полина. Памперсов тогда не было. Дома меня ждала гора подгузников. Стирать пеленки — это была моя святая обязанность. Мы занимались у Додина допоздна, иногда приходил после занятий в два часа ночи. Стиральной машины не было, и, каким бы я ни был уставшим, стирал в ванной пеленки, стирая до крови костяшки пальцев. Приходилось помогать Тане, потому что ей тоже было непросто. Детскую коляску, помню, мы взяли напрокат.
Жили трудно, стипендии не хватало. Я пробовал в свободное от учебы время убирать метро, через три месяца понял, что это не мое. Занимался, признаюсь, даже валютными операциями. Нужны были деньги на лечение маленькой Полины.
— А где вы жили?
— Родители нам выделили 11 квадратных метров в квартире. Таня отправила меня подать документы на получение жилья. Мы встали на очередь буквально за день до Нового года. И случилось так, что мне, как льготнику, как афганцу, через год дали трехкомнатную квартиру. Кстати, это был последний кооператив на дотации администрации.
— После института вы, конечно, пошли в театр к Додину?
— Нет, я решил не идти к нему в Театр Европы. Мне хотелось самостоятельности. Я понимал, что так и буду вечным его учеником. Захотелось самому лететь...
Я был настолько додинский, что мне было необходимо расширить эти рамки. С удовольствием ходил в Театр Ленсовета смотреть, как в спектакле «Игроки» работают молодые ребята — Володя Матвеев, Олег Леваков. Я им завидовал. Понимал, что такой свободы у Додина я не обрету. А потом, Ленсовета — это был театр моего первого педагога Игоря Владимирова...
Я пошел к Игорю Петровичу, решив, что надо делать иногда какие-то радикальные перемены в жизни, чтобы было интересно и весело.
Он меня не звал, но тут же вспомнил, конечно. Я пришел на показ, мне помогала Инночка Волгина, за что ей спасибо огромное. Мы показали отрывок, Игорь Петрович посмотрел на наши удачные, но для другой школы потуги и сказал: «Ну, я тебя, конечно, возьму, хотя отрывок у вас неудачный».
Самое смешное, что этот отрывок нам ставил Лев Абрамович. Он поставил гениально, виртуозно, и это был самый смешной отрывок на экзамене. Когда мы с Инной играли отрывок из «Канунов» Белова, все, кто был на экзамене, просто умирали со смеху. А когда мы показали его Игорю Петровичу, он чуть не заснул. И потом сказал, что отрывок так себе.
