На «Коммунаре» выпускали пылесосы «Чайка». Я был слесарем-сборщиком, стоял на конвейере. Трудно было неимоверно, терпел, потому что прилично зарабатывал. Ну а через год поступил в Школу-студию МХАТ, моим педагогом был Андрей Мягков. Но, признаюсь, если бы отец был жив, я бы никогда не пошел в актеры. Я и отцу это говорил, когда он меня спрашивал. Почему? Был у меня какой-то комплекс. Вообще, когда отец умер, мне тогда было 16 лет, я очень сильно изменился. Перестал быть излишне инфантильным, стал задавать себе много вопросов. Кстати, пока мы не поссорились, Марина Влади, узнав, что я хочу стать актером, советовала, чтобы я поменял фамилию, которая может невольно заставить меня подражать во всем отцу. «Иначе, — говорила она, — тебе будет трудно стать в профессии самим собой».
— С Мариной почему поссорились?
— Не из-за наследства. В этом смысле мы во всем ей уступали, все делали тогда так, как она говорила. Марина очень внятно объяснила свою позицию. Мы сошлись на том, что все будем наследовать по закону, без судов. Поскольку завещания не было, мы действовали через нотариальную контору. При жизни отец пытался наладить отношения между нами с Аркадием и детьми Марины. Ни Марина, ни наша мама не возражали. Но не получилось. Мы все слишком разные. Неудивительно, что после смерти отца стали возникать разногласия. Сначала горе всех нас объединило, а затем начались трения — то по поводу аппаратуры отца, которую, никого не спросив, Марина вдруг вынесла из квартиры и продала, то относительно проекта памятника... Но последней точкой, после чего мы окончательно разошлись, стала ее книга «Владимир, или Прерванный полет», где, несмотря на все плюсы, были достаточно оскорбительные вещи в адрес нашей семьи — моего деда и моей мамы.
Года четыре назад Ирина Мирошниченко, они с Влади всегда хорошо общались, посоветовала мне восстановить отношения с Мариной, говорит: «Возьми ноги в руки, купи билет и съезди к ней во Францию. Просто поговорите — так, ни о чем, не о делах, не о прошлом, помиритесь». Но вот просто так что-то не получается...
Между нами сейчас установилось равновесие, не хочется его чем-то нарушить. А вообще, верно сказал кто-то из друзей отца: что все, кто оказался по той или иной причине в его орбите, «обожжены Высоцким». Все вопросы творческого наследия Высоцкого решаются сегодня между нами — Мариной, моим братом Аркадием и мной — в рамках солидарного права. Не скажу, что у нас всегда единая позиция, но по большинству вопросов мы находим компромисс, приходим к общему мнению.
Знаете, я много думал, почему отец так долго был с Мариной. Да, она красивая женщина, к тому же из «того западного мира», куда все тогда так хотели попасть, но этого явно было недостаточно. Ведь влюбленность быстро проходит. Если бы главным было это внешнее, их отношения не продлились бы 12 лет. Ведь у них, по сути, даже не было семьи как таковой. Что же отца удерживало, что притягивало к Влади? Ее необыкновенно сильный характер. Конечно, отец сам был не из слабых, но при этом он нуждался в ком-то, кто был бы сильнее его. Для кого он мог стараться, творить, преодолевать себя, кого бы мог удивлять. Например, когда он приезжал к Марине в Париж, всегда привозил с собой деньги, чтобы финансово не зависеть от нее. На какие только ухищрения он для этого ни шел — что-то незаметно провозил через границу, надеясь, что его не очень-то будут обыскивать, что-то продавал...
