Прошло три года. Мы знали, что у Люси все получилось, она учится во ВГИКе. И тут на экраны выходит фильм «Карнавальная ночь». И в главной роли — она! Мы просто глазам своим поверить не могли. Все это казалось каким-то чудом... А потом вдруг явилась сама Люся — на каникулы. Весть о том, что она в Харькове, разнеслась среди подруг, и мы собрались в школе. Сидели и с раскрытыми ртами слушали ее рассказы о съемках. После этого Люся надолго пропала: в родной город не приезжала несколько десятилетий. Для многих из нас та встреча с ней после «Карнавальной ночи» так и стала последней. Но, помню, когда на экраны один за другим выходили ее фильмы — «Вокзал для двоих», «Любовь и голуби», — мы все удивлялись: как же так? Вот ведь кажется, это та же самая наша Люся. Это ее такое знакомое, нетерпеливое подергивание плечиком, ее смех... Ничего вроде бы в ней не изменилось, но теперь она уже не девочка из школы № 6, а настоящая и безусловная кинозвезда! Не Люська, а Людмила Гурченко...»
«Вскоре после головокружительного успеха в фильме «Карнавальная ночь» у Люси начались большие неприятности, — рассказывает земляк актрисы Константин Шердиц. — Дело в том, что вся страна уже считала ее кинозвездой, а значит, богатой и благополучной девушкой. Люсе приходило много писем с просьбой выслать денег. А она тем временем была бедной студенткой, имела единственное пальто и ездила в троллейбусе. Стипендии не хватало. Естественно, Гурченко хотелось подзаработать. А тут ее как раз стали приглашать на всякие концерты и за песенку «Пять минут» совали деньги в конвертах — помимо официального гонорара. Этот факт выплыл и был раздут. Говорят, сам министр культуры тогда сказал: «Фамилии такой не будет — Гурченко, сотрем в порошок!» И вот сначала в московских газетах появились заметки о нечестной жадной артистке, потом и наши, харьковские, подключились. Ну как же, ведь сверху скомандовали: «Фас!» Можно только представить, каково Людмиле Гурченко было читать в харьковских газетах о «выскочке с Клочковской улицы» (так и было написано!), которая зазналась и стала себя вести как звезда. Ну а последней каплей стало письмо, которое кто-то прислал Гурченко: «Что же вы нас опозорили, землячка?» Вот тогда она и поклялась в родной город больше не приезжать. Родители ведь сами к ней в Москву наведывались — так к кому ей было ездить? Она гордая была. Говорила: «Если тебе плюют в спину, значит, ты идешь вперед!»
