Самые трагические моменты в Малом у дяди связаны с Борисом Равенских, который стал главрежем театра в 1970 году. Михаил Иванович даже носил в кармане записку «В моей смерти прошу винить Равенских». Ему не давали ролей в новых спектаклях, а в двух старых приходилось играть довольно редко. И то даже не предупреждали, когда его заменял другой актер. Жарова в буквальном смысле спасла роль Анискина — деревенского детектива.
Во втором фильме серии — «Анискин и Фантомас» — пионервожатую играла его дочка Анюта. Она пела песенку Шаинского, которая потом стала шлягером: «Раз дощечка, два дощечка...»
В последние годы Михаил Иванович часто болел. Вот, например, запись в его дневнике: «Сны без конца, как вторая жизнь, — точные, ясные, реалистические, — никакой фантазии или мистики. Киностудия «Мосфильм». Мне везде почет, уважение, везде пропускают, а насчет работы — все увиливают. Ходил, ходил, просился, устал, присел — закружилась голова. Сразу отвезли в больницу — тут уж я всем нужен».
В ноябре 1981-го Жаров лег на обследование в Кремлевку. К середине месяца усилились боли в правом боку. В палату разрешали приходить только Майе по специальному пропуску. Однажды вечером он отослал ее домой: «Ты, Майечка, иди, меня все равно послезавтра выпишут».
А наутро дяди не стало. Узнав об этом, я позвонила своим друзьям, танцовщикам Большого театра Кате Максимовой и Володе Васильеву:
— Ушел дядя Миша.
— Как жаль... Мы снимаем сейчас фильм «Анюта» и посвятим его Михаилу Ивановичу.
Жаров когда-то играл в экранизации «Анны на шее».
Хоронила дядю я на костылях. Меня накануне сбила машина. Еле-еле доковыляла до гроба, который стоял на постаменте на сцене Малого театра, поцеловала дорогого человека в последний раз. Всю в слезах, меня увезла подруга на Котельническую набережную в опустевшую квартиру Жаровых. Там мы готовили поминки. Я запомнила два звонка. Одна пожилая женщина, его поклонница, спрашивала:
— Разрешите заказать панихиду? Как он к этому относился?
— Конечно!
Следующей позвонила Фаина Раневская: «Я Мишу так люблю, что не хочу его в гробу увидеть. Не могу пойти на похороны...» Они вместе работали у Таирова, жили в одном доме. Раневская часто приходила в гости, общались, и дядя заразительно хохотал. Между приступами смеха приговаривал: «Ой, подожди. Ой, подожди!»
Когда Жаров умер, семья осиротела. Михаил Иванович считал жену и дочек совершенно беспомощными, боялся, что без него они пропадут. Дядя понимал, что у них с Майей очень большая разница в возрасте и что он уйдет первым. Говорил: у домохозяйки должна быть профессия. Вот жена и выучилась шить, а потом вязать, и делала это блистательно.
