Когда мне исполнилось двенадцать, я жила с Майечкой на даче. Какое чудесное было время! Мы наряжались в длинные халаты и разыгрывали спектакли. Еще она научила меня варить вкуснейшие зеленые щи. Дядя Миша обожал отдыхать с семьей в Валентиновке. Он очень любил дачу. Сам красил дом, стоя на высокой лестнице, то косил, то пилил. К столу подавали настойки, которые делала его жена.
Тогда в большом дефиците была вяленая вобла. Однажды Жаров привез ее в заграничной металлической коробке. Мы сидели за столом и уплетали деликатес. Майя обожала рыбный пузырь, и мы все ей его подкладывали. А дядя Миша, помню, ест воблу и поет, хитро щурясь в сторону маленькой дочки Лизы: «Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, и за это и за то, что целуешь горячо!»
Он не любил дни рождения. Был «антитусовщиком», держался подальше от артистической богемы. Ему совершенно не нравились пьяные застолья до утра. Нелюбовь к алкоголю — это потомственное. Однажды, еще когда у старших Жаровых детей не было, дед пришел домой навеселе.
— Мы получили деньги и зашли в трактир, — объяснил он, шатаясь.
Бабушка, недолго думая, взяла табуретку, подняла и сказала:
— Если ты еще раз в таком виде придешь, табуретка будет на твоей голове.
И все! Больше в нашей семье никто не пьянствовал.
Из светских мероприятий дядя Миша с Майечкой никогда не пропускали только официальные приемы в Кремле. Она своими руками сшила для этих приемов алое муаровое платье с красным бантом.
Из известных людей дядя дружил с Юрием Никулиным. Он помог ему попасть в кино. Тот пробовался на роль пиротехника в фильм «Девушка с гитарой», утверждать не хотели, но Михаил Иванович уговорил. С этого момента и началась кинокарьера Никулина. Юра с женой Танечкой приходили к Жаровым в гости: гитара, анекдоты, хохот. Никулин любил петь блатные песни, аккомпанируя себе на гитаре. Дядя был в восторге.
Юрий Владимирович купил дачу рядом с домом Жаровых. К Никулиным стали ездить солдаты. Они ремонтировали дом, обустраивали участок. Михаил Иванович просто кипел от негодования: «Как может человек пользоваться своим положением и эксплуатировать людей!» Может, эти солдатики были и счастливы: вместо того чтобы сидеть в казарме, они на живого Никулина посмотрят, да еще через забор Жаров прогуливается. Но дядя такого не понимал...
Однажды у нас с ним случилась стычка по поводу политики. Когда в шестидесятые — семидесятые стали подписывать письма в защиту гонимых, упрекнула его: почему не подписал? Он что-то стал мне объяснять, я, вспыхнув и недослушав, хлопнула дверью. Не успела дойти до дома — звонит: «Ну что, дурочка, успокоилась? А теперь я тебе скажу. Не тот умный, который, все видя, бьется головой о стенку, а тот, кто в данных условиях старается сделать максимум». Конечно, он все понимал про нашу советскую действительность и в партию вступил только потому, что так мог больше помогать людям, это был дополнительный рычаг.
