Смех смехом, но так и было. Как-то звонит Шурка из гостиницы и жалуется: «Твоя прислала гречку. Я ей говорю:
— Разве в Ленинграде ее нет?
Она грозно в ответ:
— Знаешь, что Вера — блокадный ребенок. И потом, у них только недавно талоны отменили».
И он покорно вез мне килограмма три гречки. Однажды опять по делам приехал, звонит: «Я тебе «сувенирчик» привез от Дорошиной. Приходи». В номере торжественно достал из чемодана огромный пакет с тяжелой дубленкой. На дворе май! «Я стою у вагона, бежит по перрону твоя подружка, — рассказывает предысторию Ширвиндт. — Не знаю, от кого узнала, что в Ленинград еду. Может, Наташе позвонила.
— Возьми Карповой дубленку, — сует мне пакет.
— Ты с ума сошла! Все уже в майках ходят.
— Там север, у них холоднее, по прогнозу заморозки!»
Кстати, Шура в наших письмах все время незримо присутствовал. Нина коротко давала о его жизни отчет: «Шура выпустил очень удачный курс... На очередном юбилее видела Шуру, он очень занят, весь в работе... Скоро к тебе приедет Шура». Как только мама об этом узнавала, начинала серьезно готовиться к его приезду. Тогда на все были талоны, она выкупала за талон бутылку дефицитной водки. Дома выпроваживала нас с сестрой из комнаты и строго-настрого приказывала: «Не вздумайте подглядывать». Лезла под диван и закутав бутылку в тряпочку, закатывала ее к дальней стенке — «сдавала на хранение» к приезду Шуры. Он появлялся в доме и глядя маме в глаза, выразительно произносил:
— Татьяна...
— Сейчас, сейчас, Шурочка, принесу твою любимую!
Она вытаскивала на свет заветную водку и торжественно ставила на стол. У меня до сих пор хранится такая бутылка, которая не дождалась его приезда. На этикетке написано: «Ленинградский ликеро-водочный завод. 4 рубля 50 копеек».
Шура всегда опекал моего племянника Сашу. К сожалению, Лена, моя сестра, рано ушла из жизни. Мальчик воспитывался бабушкой и мной. Кстати, у нас с Дорошиной ситуации похожи: мы обе бездетные. У Нины — племянница Олеся, у меня — племянник Саша. Ни одного приезда в Ленинград не обходилось, чтобы Шура не привез или не купил Саше какой-нибудь подарок. «Ну как ты там... — звонил он. — Здорова? А Санька как? А чего же он был в Москве и мне не позвонил? Ну ладно, пока. Скоро приеду со спектаклем».
Ниночка тоже беспокоилась, писала: «Засиделся твой Саша «в девках». Пора уже действовать, старый холостяк — хуже не придумать, тебе бы бабушкой стать, а я буду крестной». Когда Театр сатиры приезжал в Ленинград на гастроли, Шура приглашал на спектакли, а потом на банкете всегда требовал, чтобы мы с Сашей сидели за его столом.
Если я наведывалась в Москву, тоже останавливалась только у Нины. Она жила тогда в общежитии театра. Одно время, помню, за ней ухаживал Алексей Симонов. Нина нравилась не только Леше, но и его отцу. Знаменитый поэт Константин Симонов очень ценил ее как актрису. «Верка, выручай, — как-то просит Нина. — Мне надо Симонова пригласить на премьеру».
