Я старалась наладить отношения с его дочкой, посылала его к ней, говорила: «Толечка, надо сходить к Танечке». Она была совершенно очаровательным ребенком, у меня до сих пор хранятся ее фотографии. На выпускной вечер мама с Кубы привезла Тане туфельки и материал на платье. Мы все время общались,Таня ездила с нами на Новый год в Серебряный Бор, к папе на пятидесятилетний юбилей приходила...
Несмотря на беременность, я продолжала ходить на лекции. Это был последний курс, пропускать занятия было нельзя. Однажды поднимаюсь по мраморной лестнице, а однокурсница Олечка кричит мне сверху: «Умоляю, останови Семку, он сейчас его убьет!» Мимо меня вниз промчались двое: однокурсник Сема гнался за каким-то парнем. Оля потом рассказала, что тот громко, чтобы все слышали, сказал: «Ха! Да Рита сама не знает, от кого этот ребенок!» И Семка набил ему морду.
Родила я Машку тринадцатого января 1966 года. Была занята в институте защитой диплома, на руках ребенок. Толя меня отпускал на занятия, сам кормил дочку из бутылочки. Он был необыкновенным, очень заботливым отцом.
Я сцеживала молоко и оставляла Толе в холодильнике. Как-то звоню из института:
— Толька, ну что? Покормил?
А он, расстроенный, докладывает:
— Все сделал как ты: положил подушку на колени, согрел бутылку, засунул Машкину голову под мышку, а она не верит, что я ее мать. Смеется и соску выплевывает!
Он хотел ее обмануть, как будто грудью кормит.
Как-то мы встречались с курсом, я, кормящая мамочка, выпила всего два глотка шампанского, не больше. Прихожу домой, а Ромашин устраивает допрос с пристрастием:
— Пила?
— Толечка, совсем чуть-чуть...
— Значит так! — грозно звенит его голос. — Мы с Машей идем спать, а ты сцеживай все молоко в раковину. До капли!
Нашей дочке исполнилось месяца три, когда Ромашин объявил: «Все! Мы можем расписаться». Оказывается, он наконец-то развелся с женой.
Конечно, обо мне ходили слухи. Я даже слышала фразу «Жгучая испанка увела Толю из семьи». Но сейчас скажу вещь, наверное, удивительную: я не хотела никаких формальностей. Не хотела, не хотела, не хотела... Для меня штамп в паспорте — это катастрофа. А Толя настаивал: «Никаких разговоров!» Он старше меня на двенадцать лет. У него были свои принципы: вначале Машу на себя записал, потом меня потащил в ЗАГС.
Расписывались мы в марте. Оставили Машу с нянькой и побежали жениться. Перед выходом Толя торжественно достал из шкафа мой свадебный костюм: белый пиджак и юбочку. Как он сказал: «Такие ноги скрывать нельзя!»
Самое необыкновенное было в том, что Толяша сделал мне сюрприз — купил выкройку и сшил мне белый свадебный костюм САМ. Без примерки, на глаз. Тайно доставал мамину швейную машинку, пока я гу ляла с Машей, и строчил. Как только мы возвращались, быстро все прятал. Удивительно, но костюм сидел на мне как влитой. Свидетелем у нас был Сашка Лазарев. Они дружили, их объединяло блокадное детство.
