Мы правда жили душа в душу. Обожали спорить, бывало, и кричали друг на друга, но быстро мирились. На него невозможно было долго обижаться! К Толе все хорошо относились. Он был наивным ребенком. Свой наив пытался спрятать за брутальностью: метал молнии, гремел гром, но за всей этой картиной прятался чистый ребенок.
В детстве Толя мечтал быть керосинщиком, ему очень нравился запах в керосиновой лавке. Позже хотел стать врачом, спасать людей. А потом понял: все эти специальности он может иметь, если будет актером.
Театр дал Ромашину двухкомнатную квартиру на Живописной, напротив Серебряного Бора. Он сам смастерил всю кухню, деревянные подвесные шкафы и ящики. Один только холодильник был куплен в магазине. Толя обожал мастерить. Когда мы однажды уезжали из Риги, где гастролировал театр, он занес в поезд огромный мешок, там были собранные им в лесу коряги. Ромашин покрывал их лаком, приделывал провод, и получались красивые оригинальные светильники.
На первом этаже в однокомнатной квартире жил Вадим Бероев. Я была поклонницей его таланта. Как шутил Толя: «Ну все, у Ритки новая любовь. Она сейчас все спектакли с Бероевым пересмотрит в Театре Моссовета!» Толя знал, что я обожаю артистов, преклоняюсь перед их талантом. Вначале эту мою восторженность он воспринимал ревниво, а потом смирился.
Я действительно бегала на все спектакли Бероева. Когда Вадим выходил на сцену и садился к роялю, у меня перехватывало дыхание от восторга. Он жил отшельником, только что, видимо, разошелся с женой. У него была жуткая депрессия. Когда я однажды зашла к нему в квартиру, обалдела: огромные портреты его актрисы-жены стояли лицом к стене.
Как-то спускаясь вниз с кастрюлькой, столкнулась с его врачом. «Зря стараетесь. Человек, который не хочет жить, жить не будет», — сказал тот. Готовила Бероеву обеды, хотя он сначала отказывался открывать дверь, потом постепенно стал меня впускать. Говорил:
— Рита, понимаю, ты стараешься, но я не могу...
— Давай поговорим, а ты ложечку-другую супа в это время проглотишь. Ну пожалуйста...
Над нами жили Володька Анисько и его жена Тамара, актеры Театра Станиславского. Мы частенько собирались вместе и всегда звали в гости Вадима, но он никогда не приходил.
Володя с Тамарой были моими спасителями. Однажды, когда у меня образовался синяк под глазом, я бросилась к ним наверх, пока Толя не очухался. «Отелло» вскоре затарабанил в дверь: «Вовка, открой! Рита у вас, я знаю». Володя пытался его урезонить, но разъяренный Ромашин выбил дверь ногой. Я лежала с Тамаркой на диване и дрожала от страха.
