Но в одном я взбрыкнула: оставила свою фамилию Мерино, хотя Ромашин и обиделся. После ЗАГСа друзья уехали куда-то пьянствовать, мы с Машей сидели дома. Помню, как пошли на следующий день в «Березку» и купили себе два пальто джерси: у меня было светло-серое, а у Толи темно-серое.
Дочку мы назвали Машей в честь его бабушки, Марии Дмитриевны. В блокаду их с братом Володей разделили — брат остался у родителей, а Толю отдали бабушке с дедушкой. Он всегда с благодарностью говорил: «Бабушка меня спасла, я бы не выжил». Его с братом из Ленинграда вывозили по Дороге жизни.
Толя всегда глубоко прятал боль, которую перенес в детстве. Не любил об этом рассказывать, никто, глядя на него, веселого и внешне благополучного, не подозревал, что он пережил.
Есть удивительная фотография: Манька сидит на коленях у прадедушки. Малышку, названную в честь его жены, бережно держат узловатые, натруженные руки рабочего. Это так трогательно!
Ромашин вспоминал, как бабушка собирала всю семью и устраивала большое застолье, готовила сама. Он от нее все перенял: тоже обожал готовить и принимать гостей.
Толя любил жизнь во всех ее проявлениях. У него с друзьями была традиция — пятничный преферанс. Боря Хмельницкий, Валя Смирнитский и Леша Стычкин по трое-четверо суток не выходили из-за карточного стола. Ромашин играл очень серьезно, словно в последний раз. Однажды Луиза, сестра Хмельницкого, услышала Толин крик: «Я тебя сейчас убью, Боря! Откушу нос!»
Легкий, веселый, невероятно азартный — у него всегда было огромное количество друзей. Вот Леша Стычкин — блистательный переводчик и самый остроумный человек на свете, Толя крестил его сына Женю. А Женя — крестный нашего внука Пети. На этом настояла Юлька Ромашина: «Быстро приезжайте, будем крестить Петю в Москве».
Леша с Толей за рюмочкой обсуждали своих жен, они оба слыли большими донжуанами.
— Моя в Испании месяца на два задержится, — говорил Толя.
Второй отвечал:
— А моя в Италию поехала давать класс.
Леша был женат на Ксении Рябинкиной, балерине.
Толя ездил как-то на гастроли, а мы с Машей возвращались из Испании. И он попросил Лешу нас встретить. Навстречу с маленьким красивым букетом бросился невероятный франт. «Девочек было приказано доставить домой!» — сказал он, распахнув дверцы машины.
Мы с Толей были самыми близкими на свете людьми. Сейчас если вижу на улице старика со старушкой, которые идут взявшись за руки, думаю: «Как было бы здорово, если бы мы с Толей так же шли...» Когда я вспоминаю о нем, возникает картинка безумно доброго, невероятно обаятельного человека. Мы были как брат с сестрой, которые обожают друг друга. И это на всю жизнь...
