Сам академик Колмогоров, основатель школы, по средам устраивал вечера классической музыки. Он много ездил за границу, привозил с Запада пластинки. Набивался полный зал. После прослушивания рассказывал нам о композиторах, исполнителях, историю создания произведений.
С концертами приезжали знаменитые барды — Визбор, Суханов, Никитин. Я садился рядом со сценой и записывал выступления на свой первый магнитофон «Спутник-402», который подарили родители.
Под влиянием бардов стал охотнее перебирать гитарные струны. Класса с седьмого научился трем аккордам, захотелось пойти дальше.
Еще в интернате я получил первый опыт работы перед камерой. Понял, что это не так просто, многие зажимались, а я нет.
Была такая передача в советские времена «Встреча юнкоров телестудии «Орленок», проходила в формате беседы с каким-нибудь знаменитым человеком. Первый раз нас с одноклассниками пригласили, когда снималась программа о Колмогорове. Снимали в квартире Андрея Николаевича в МГУ на Воробьевых горах, где жила профессура. Академик был человеком широких интересов, много путешествовал, дома огромные коллекции кораллов, минералов, в аквариумах рыбки плавают. В кадре мы задавали вопросы, он рассказывал. И так понравились телевизионщикам, что они нас и на следующую передачу пригласили, уже о другом выдающемся человеке.
За тот год, который я провел в интернате, поднаторел в культурном смысле больше, чем за все свои шестнадцать прожитых лет. Наш классный руководитель, учительница литературы, водила по музеям и выставкам — Пушкинский, Третьяковка. Неожиданно для себя начал разбираться в живописи.
В интернат приходили бывшие выпускники, которые уже учились в МГУ, и возились с нами. Помню, сидели в комнате в общаге и вслух читали «Мастера и Маргариту».
Со мной вместе учились победители международной математической и физической олимпиады. И их приняли в университет без экзаменов. Парни были бедовые, им все давалось легко, все успевали. Могут сидеть и на салфетках доказывать теорему Ферма, а потом прерваться и сказать: «А не пойти ли нам на скачки?» — так мы называли танцы.
