Увлекся изготовлением витражей, в студии оборудовал себе мастерскую. Заходишь — воняет краской, Антон сообщает, что красил витраж до шести утра, не спал, но сделал. Его въедливость и дотошность и восхищали, и бесили одновременно. Компьютер сломался, базы накрылись. Мастер не смог быстро починить — Антоха сидит и разбирается. Под глазами черные круги, не спал двое суток, трое. Что-то читал по теме, ковырялся — и доводил дело до конца.
Был максимально сдержанным в эмоциях и безотказным. Кто бы чего ни попросил — мои родители, друзья... Директор Саня зашивается, всего не успевает:
— Антон, надо распечатать и раздать посадочные талоны на самолет.
— Сейчас сделаю.
Без вопросов, по первому зову, хотя это не входило в круг его обязанностей.
Он был очень заботливым. Бывало, звоню, сообщаю, что у врача.
— Ты меня заберешь?
Могла бы и не спрашивать.
— Конечно, сейчас приеду, — подрывался в один миг.
Привезти лекарства, съездить за продуктами — его и просить не надо было.
Сижу у подруги — Антон сто раз позвонит: «Может, вам привезти что-нибудь? Молочка? Чаю? Чего-нибудь вкусненького?» Знаете, как его называли мои подружки? Ланселот, рыцарь. Говорили не без зависти: «Хорошо тебе, у тебя есть Ланселот...» Он обладал адским терпением! Как мой папа. Я могла быть недовольна чем-то на концерте — случаются моменты, которые саму не устраивают, за кулисами срываешься на всех, кто под руку подвернулся. И себя грызешь. Это перфекционизм. Антон подходил, брал меня за руку, спокойно и уверенно произносил: «Подожди, выдохни, на самом деле все хорошо...» Он всегда принимал мою сторону и этим меня успокаивал. У него имелся один-единственный, на мой взгляд, жуткий недостаток. Мы могли поругаться по мелочи. Ну, например, он просит:
— Вымой ложку, мне сейчас некогда!
— Не вымою!
Просто плохое настроение, нашипела на него и ушла в другую комнату — хочется иногда побыть одной. А он тут же припирался мириться, это страшно раздражало. Кричу ему: «Не лезь ко мне!» А он садится рядом и сидит молча. Не мог находиться со мной в ссоре. Но мне-то надо успокоиться в тишине! Шиплю пуще прежнего, он, расстроенный, уезжает. Два часа проходит — я успокоилась, звоню: «Антон, ты где?..» Тоже не могла долго без него. Но сначала надо было выпустить пар, такая я «шипучка». Он возвращался как ни в чем не бывало, и снова у нас мир и дружба.
