Нике было лет двенадцать, когда она задала мне очень недетский вопрос: «Мам, а мой папа точно не Антон?..»
Сегодня будет много откровений. Делюсь самым дорогим с единственной целью: чтобы люди поняли, что столкнувшись с горем, сильнее которого, кажется, не бывает, можно найти силы жить дальше. У меня получается — как птица феникс, возрождаюсь из пепла.
Перебираю фото. Их много — больше десяти альбомов. Мама шутит:
— Случись пожар, какие ценности вытащишь первыми?
Отвечаю:
— Конечно фотографии!
Всегда думала: зачем так много снимаю? Но мне нужны фото самых дорогих людей: бабушки, дедушки, сестры, брата, племяшек. Школьные друзья — вот они, со мной. Как в моей песне:
Старая в альбоме есть фотография,
Мы на ней словно мафия
Или просто семья...
Это же все из жизни.
Дружим с шестого класса — с тех времен, как играли в школьной группе. Столько лет прошло, а ребята мои по-прежнему часто звонят:
— Маринка, если нужна помощь, только свистни — сразу примчимся!
— Спасибо, мои хорошие!
По жизни я человек общительный и крайне веселый. Похулиганить, похохотать — это ко мне. Обожаю своих родителей, они лучшие в мире. Уткнешься, бывает, маме в плечо, она обнимет: «Доченька моя...» Я так счастлива, что они живы и рядом!
Очень люблю дочку. Люблю жизнь. Музыку люблю. Концерт, после которого зрители счастливы, благодарят, уходят воодушевленными, окрыленными, — счастье, ни с чем не сравнимое для артиста.
Но начинала я как пианистка. Сначала было Гнесинское училище, потом институт. С огромной теплотой вспоминаю педагогов. Саямов, Тарнавская, Волкова, Славинская — профессура, золотой фонд нашей музыки.
Елена Борисовна Щербакова сказала: «Марина, рояль — мужской инструмент». И этим объяснила, почему мне так сложно играть на фортепиано. А ведь правда тяжело, почти невозможно. Оказывается, из-за внешней фактуры. Я маленькая: и рост, и вес... А для фортепиано нужна сила удара. Мне ее не хватало. Но я, как говорит мама, упрямая как ослик. Решила доказать, что освою инструмент.
Договорилась с руководством музыкальной школы в моем родном Долгопрудном и приходила туда в выходные. Играла по восемь часов в день. С собой пузырек медицинского клея, такого, что раны затягивает. Он был необходим. На третьем или четвертом часу занятий кожа на моих мизинцах и больших пальцах лопалась до крови. Я промокала рану, заливала клеем и снова играла. Эти пальцы на обеих руках из-за интенсивных тренировок у меня по сей день искривленные.
