С каждым годом я нахожу в себе все больше папиных качеств. В оценке людей и поступков у меня, как и у него, нет полутонов — только черное и белое.
Тяжелее всего было просыпаться. Во сне горе отступало, размывалось, а утро ставило перед фактом: папы больше нет. Но подсознание никак не хотело с этим мириться, и я машинально набирала его номер, чтобы сказать, что задерживаюсь или что меня нужно откуда-то забрать. Надевала его домашнюю кофту — она пахла папой, и это создавало ощущение, что он где-то рядом. А его записка «Ушел гулять с Ромой. Скоро буду» несколько лет висела у меня над кроватью.
Одно из первых воспоминаний — мы идем по улице, я держусь за папу, и он говорит:
— Какая маленькая у тебя ладошка... Скоро вырастешь и перестанешь брать меня за руку...
Голос такой грустный, что я крепко сжимаю его пальцы:
— Буду!
В детскую поликлинику — сдавать кровь и к зубному врачу — меня всегда водил только папа. Видимо, щадил маму. Пока я сидела в кресле стоматолога, стоял рядом и рассказывал истории, которые на ходу придумывал: главной задачей было отвлечь мое внимание от манипуляций доктора.
Сегодня мама утверждает, что я была «абсолютно беспроблемным» ребенком, и эта избирательность ее памяти меня очень веселит. В школьные годы, во всяком случае до восьмого класса, я была сущим наказанием и для учителей, и для родителей. Тем, что было мне неинтересно, просто не занималась. Учителя возмущались: «Соломина, я с тобой разговариваю, а ты будто не слышишь! Смотришь сквозь меня!» На родительские собрания ходила мама и потом несколько дней рыдала: «О боже! Так стыдно!» Жаловалась папе, просила вмешаться, пригрозить. Он обещал, но почти никогда этого не делал. Когда признавалась:
— Пап, мне снова по математике двойку поставили, — вздыхал:
— Ты только маме не говори.
Другое дело, если его самого вызывали в школу... Однажды я так разгневала англичанку, что она потребовала: «Завтра придешь с отцом!» Беседы их не слышала, но папа не разговаривал потом со мной несколько дней. Я не плакала, не просила прощения — гордость не позволяла, однако периодически пыталась как бы между делом задать ему вопрос. Если он молча смотрел поверх моей головы, делала вывод: «Ага, бойкот еще не окончен. Ну ничего, подождем...»
