Что до Марии... Она была совсем ребенком, ей могли посулить что угодно. Хотя уверена — она не хотела ехать в другую семью.
Может, дочь что-то во мне не устраивало? Может, мой голос, то, как он звучит? Даже я не люблю слушать себя в записи. Голос у меня детско-скрипучий, явно не соответствует возрасту. Плюс истеричные нотки, которые в нем присутствуют... Такое до хорошего не доводит. Хотя я, Телец по гороскопу, практически пуленепробиваема для стрессов. Моя мама — Рак, до сих пор с содроганием вспоминаю ее постоянные истерики по любому поводу, рыдающий голос в телефонной трубке: дочь не туда пошла, не с тем подружилась. Случалось, я действительно пропадала на двое суток, но не из вредности — лишь бы не слышать бесконечные упреки и стенания.
Когда я в начале девяностых приехала в Москву, пропала из маминого поля зрения уже не на два дня, а на пару лет. Потом, конечно, одумалась. Если сегодня мне популярно объясняют, что может случиться в большом и чужом городе с молодой наивной девочкой, испытываю приступ панического страха. Едва подумаешь: «А вдруг в сумочке сидит змея?» — она действительно там окажется. Поэтому стараюсь не «фантазировать» на тему дочери. Машка-Анна-Мария-Манек теперь живет у «дяди Феди», который, не забудем народную мудрость, все-таки съел медведя. Но и дочь наша не лыком шита. По гороскопу она — Весы и Дракон. Сильная, нежная и... трепетная в своей дерзости. Мария непременно станет очень яркой. Она словно неограненный алмаз. Жаль, мне не дали довести его до состояния бриллианта... Или бриллиантовой зеленки...
Никогда не забуду кошмарное лето 2010-го, когда мы с Машей вдвоем задыхались в окутавшем Москву смоге, не имея возможности уехать — в очередной раз оказались без денег и виз. Мучаясь в центре мегаполиса, в квартире на первом этаже, я думала: а если отключусь раньше, что же будет делать дочь? Мы, никому не нужные, просидели так все лето. Только в августе удалось выехать на пару недель в Черногорию.
А потом начался ремонт в подъезде. И строительная пыль заволокла квартиру не хуже гари торфяных болот. Вся мебель, протирай — не протирай, покрылась толстым красно-коричневым налетом. В горле и в носу постоянно свербило. Детские легкие не справились бы с такой нагрузкой. Может, еще и поэтому не стала бунтовать, когда Михаил взял Марию и не вернул. Ведь я ничего не могла предложить ей взамен нашей квартиры, превратившейся в газовую камеру. Я отпустила руку своей дочки, чтобы спасти ее. Когда увиделись с Анной-Марией впервые после «похищения», я, упреждая все дочкины вопросы, сказала: «Мамы больше нет. Так будет легче нам обеим».