Естественно, о причинах бегства из Индии я ему ничего не сказала. Он всегда рьяно возражал против наших поездок на Гоа, считая, что дочери нужно учиться в Москве, и теперь незамедлительно принялся ее «трудоустраивать». Определил Машу в английскую школу рядом с нашим домом. К тому времени Анне-Марии было чем гордиться: в свои восемь дочка бойко говорила на языке Шекспира. С математикой, правда, дела обстояли хуже, хотя и в этом мы пытались преуспеть.
Еще до поездки в Индию я раз в неделю возила Машу на троллейбусе на математические курсы. Ей там нравилось, поэтому на Гоа я набрала книжек с задачками. Занимаясь с дочкой, вдруг стала понимать то, что не могла в свое время усвоить в школе, — по точным предметам я, увы, не поднималась выше троек. А после занятий с Машей по-иному взглянула на математику: она лежит в основе поэзии.
Маше о высоком думать было рано, ей пришлось брать репетиторов, чтобы догнать одноклассников. Прошла весна, лето, а осенью я, честно говоря, снова стала подумывать о поездке на Гоа. В Москве началась слякоть и промозглость, а в подъезде нашего дома затеяли ремонт, которому суждено было растянуться на несколько лет. До сих пор за стеной сверлят, красят и что-то дробят, вызывая у меня психологическую нестабильность. Такие вот мы нежные, трепетные и восприимчивые, ничего не поделаешь!
Но Михаил не разрешил увозить Машу из Москвы, а потом и вовсе забрал у меня дочь. Для начала Ефремов живописал, что Анна-Мария нужна ему для совместной фотосессии в журнале. И я абсолютно спокойно отдала ребенка. Говорю же: я не Агата Кристи и не могу предвидеть последствия. Хотя и считаю, что лучшие детективы написаны женщинами.
Я поверила Михаилу и занялась приготовлениями к съемкам. Мы одели и причесали Анну-Марию, красиво уложили светлые волосы. Но вечером домой она не вернулась, Михаил, видимо, изначально не собирался возвращать мне дочь. Сопротивление? Борьба? Бессмысленно. Из публикаций в журналах узнаю, что Анна-Мария то в Москве, то в Латвии, где Ефремов купил два дома на взморье для летнего отдыха с детьми.
Возможно, все внутри меня перегорело, раз я не стала отыгрывать ситуацию, бегать, упрашивать, падать на колени. Еще готовясь к съемкам у Глеба Панфилова в фильме «Романовы. Венценосная семья», я перечитывала для роли Великой княжны Татьяны Николаевны исторические хроники, рассказывавшие, как ломались судьбы людей. У меня не возникало даже сомнений, что за приемы пошли бы в ход, прояви я неповиновение. Куда мне до Солженицына и Сахарова, оказавших сопротивление системе.