Иногда Ефремов заезжает ко мне по поручению дочери: «Она попросила забрать любимую игрушку». Не думаю, что Михаил появляется по просьбе Марии. Зачем тогда? Что он надеется увидеть? Представления не имею. Это очередной вопрос к Агате Кристи.
Как-то я передала Марии через него книгу, в которой рассказывается, как правильно составлять букеты, что означает каждый цветок. Дочь остается в моих воспоминаниях барышней-блондинкой, и ей эта информация будет весьма кстати. Подаренная хризантема, например, означает пожелание долголетия. В Китае или Японии в чашечке чая, которую тебе подадут в кафе, может оказаться лепесток — так хозяин заведения показывает свое расположение. Передал ли Михаил книгу дочке — не знаю. Но она только для Анны-Марии.
Прошлое мое интервью «Коллекции Каравана историй» Михаил попросил меня уничтожить, выкинуть, чтобы не осталось и следа. Не думаю, что Ефремов — коварный интриган. Его просьба — это, скорее, взрыв эмоций. Но мне кажется: некрасиво, неэтично, нечестно уничтожать свои воспоминания, стирать из памяти то, что происходило на самом деле... Прятаться и делать вид, что ничего не было, не собираюсь. Как не буду забывать и Марию, с которой мы когда-то прекрасно проводили время, ладили.
Помню, как ее глаза наполнились слезами, когда мы встретились в другом ресторане. Михаил привез ее повидаться со мной, заказал чай. Им почти сразу надо было ехать дальше по пробкам. Это было пятнадцатиминутное свидание, как в тюрьме. Нам и почирикать не дали, никто толком не успел распробовать обжигающий чай. Михаил стоял все время рядом, как надсмотрщик, даже не сняв пуховик. Бессмысленность какая-то... Нам для разогрева нужно часа три, чтобы поболтать, поделиться девчачьими секретиками: у меня эсэмэска от Иванова, у меня от Сидорова. Вместо этого Маша показывала какой-то журнал, говорила: «Я могу работать в газете, могу писать... — а потом вдруг: — Потрогай мои руки!»
Она помнит, как я удивлялась тому, что у Хатуны, которая помогала нам по дому, ладони всегда холодные даже в жару. А Анна-Мария такая зябкая, хрупкая, но руки у нее — кипяток. Я взяла ее ладони в свои, а она продолжала говорить, что может делать и это, и то... Мы быстро перекидывались словами, понимая, что ее сейчас уведут. И глаза Марии наполнились слезами. Она очень нежная. В этом они с Мишей похожи, он так же поднимает бровки и рыдает, когда говорит: «Она наш олененок Бемби, у нее теперь нет ни тебя, ни меня...»
Машка, заглянув однажды в книгу Вадима Зеланда, которого ей еще рано читать, и мгновенно выхватив из нее фразу, сказала мне: никогда не сопротивляйся системе, она тебя подомнет. Куда деваться в таком случае?