Всеми правдами и неправдами Большая Берта добилась, чтобы ей дали отпуск — съездить за ребенком. В Чистополь плыла на пароходе вместе с Мариной Цветаевой и женой немецкого писателя-антифашиста, совсем беспомощной в отличие от нашей бабушки, которая была женщиной сильной, ей бы шашку в руки и — в бой.
На пристани в Чистополе пароход встречал функционер из Союза писателей с револьвером в руке. Он объявил:
— Сойти на берег могут лишь члены Союза писателей и их родные.
Немка разрыдалась, вцепилась в бабушкину руку:
— Возьмите меня с собой, ради бога!
— Товарищ, я приехала одна, мой муж — советский писатель, воюет. Разрешите забрать жену немецкого антифашиста, — обратилась бабушка к уполномоченному.
— Разрешаю.
Марина Ивановна не состояла в Союзе писателей и хоть и была тоже беспомощной, но не настолько, чтобы кого-то просить помочь, поэтому пароход увез ее дальше в Елабугу, где вскоре она покончила с собой...
Рядом с уполномоченным стояла женщина, тоже с револьвером, председатель чистопольского исполкома.
— Кто вы? — расспрашивала она вновь прибывших.
— Врач, — ответила бабушка.
— Прекрасно, следуйте за мной.
— Но я приехала за сыном и должна вернуться на службу в Москву.
— Никуда не отпущу, у меня в городе не осталось ни одного врача.
— Но я не могу!
— Видите револьвер? Вот и попробуйте уехать.
С Боткинской больницей председательша договорилась, бабушка проработала в Чистополе несколько месяцев. Да и Игоря нельзя было сразу перевозить, он переболел тифом. После того как сын немного окреп, они вернулись в Москву.
В первые дни войны дед ушел в ополчение, то самое, где выдавали одну винтовку и «коктейль Молотова» на троих бойцов.
Колонна ополченцев направлялась к линии фронта, и тут ей повстречалась полуторка, на которой ехала полковая редакция «Красной звезды». Кто-то из коллег узнал деда: «Это же Ося Горелик, отличный журналист, давайте выдернем его из колонны!» И дальше он мотался по фронтам с «лейкой» и блокнотом, пока в 1943 году у него не открылся туберкулез. Мне было шесть месяцев, когда он умер. Дедушкой я называла другого человека.
Вторым мужем Большой Берты стал критик и сценарист Владимир Андреевич Сутырин. Он был лично знаком со Сталиным еще со времен обороны Царицына, обращался к нему на «ты». Подпись Владимира Андреевича стоит на членском билете Маяковского в РАПП, поскольку он был одним из секретарей организации пролетарских писателей. Я, девчонка, сидела под столом, когда дед рассказывал кому-то из близких друзей, зашедших в гости, о своем назначении в комиссию по организации похорон Маяковского.
